Танец с саблями

— Похоже, — после некоторой паузы пожал плечами Виноградов. Места здесь действительно напоминали родной Карельский перешеек где-нибудь между Выборгом и Первомайским.

— Но — не совсем?

— Сам видишь. Слишком уж все чистенько, аккуратно.

— Это плохо?

— Нет, почему же! Здорово, — Владимир Александрович в очередной раз огляделся:

— Но дома все равно лучше.

— Хм-м… Как это сказано у поэта? «Умом Россию не понять, аршином общим не измерить…»

Виноградов с некоторым даже сочувствием посмотрел на собеседника и ответил одной из своих самых любимых цитат:

«Давно пора, едрена мать,

Умом Россию понимать!»

Посмеялись, потом помолчали.

Слышно стало, как где-то вдали, за лесом, промчался по трассе запоздалый грузовичок. Потом подала голос потревоженная ненароком ночная птица — и опять обступившую со всех сторон тишину нарушал только неторопливый шелест деревьев.

— Отпустил бы ты меня, Вася…

— Не могу, — вздохнул Френкель.

— Боишься?

— Нет.

Владимир Александрович поставил диагноз:

— Сволочь ты, вот кто!

— Здрас-с-сте… Это что — вместо спасибо? Я ведь, между прочим, жизнь тебе спас!

— Ну и радуйся, — не совсем логично парировал Виноградов.

Еще некоторое время собеседники лениво переругивались — без особого энтузиазма. Скорее, просто, чтобы убить время.

— Нет, но ты все же»совок» неблагодарный… Кофе ещё будешь?

— Давай.

Френкель наполнил крышку от термоса — сначала майору, потом себе. Запахло тропическим летом и дальними странами.

— Гадость растворимая.

— Не нравится — не пей…

— Еще и голодом хочешь уморить? Сад-дист!

— Тоже мне, «испанский пленник». — фыркнул собеседник Виноградова:

— Нет, но странный народ — кормят, поят, делать ничего не надо, а он обратно в конуру вонючую рвется!

— Не понимаешь? И не поймешь… Вася.

— Ага! Еще чем-нибудь вроде безродного космополита обзови.

— А ты себя, конечно, Че Геварой считаешь?

Ответа он не расслышал — в ночной тишине неожиданно громко подала сигнал портативная радиостанция. Такие УКВ — приемники и передатчики используют обычно для переговоров на дорогах Северной Европы водители большегрузных трейлеров.

— Вот и дождались… — Френкель переключил какой-то тумблер и ответил на вызов.

Обмен условными репликами не занял много времени — получив подтвеждение, что все в порядке, невидимый собеседник прервал сеанс связи.

— Это вы на каком языке? По-фински? — чтобы хоть что-нибудь сказать поинтересовался майор.

— На эстонском.

— Понятно…

Между собеседниками постепенно возрастала неловкость, неизменная спутница затянувшихся прощаний.

— Слышь, Василий? Спасибо тебе.

— Сочтемся, Саныч!

— Ты… поосторожнее, ладно?

— Попробую, — Френкель прислушался к постепенно нарастающему вдали звуку мощного дизеля. — Надеюсь, твои друзья хоть на этот раз обойдутся без глупостей?

Вместо ответа Виноградов, проламывая не окрепший ещё ледок отчуждения, выругался в адрес людей в больших погонах — искренне и незамысловато…

Наконец, из-за поворота лесной дороги вытянулся рефрижератор: сначала лимонно-желтое поле света, потом обрубок кабины с кокетливо оттопыренной в сторону трубой, и только после — показавшийся неестественно длинным, почти бесконечным борт с эмблемой и названием всемирно известной российской транспортной фирмы.

Размеренно и неторопливо перебирая огромными колесами, рефрижератор дополз до отразившейся в лучах фар стрелки-указателя. Торжествующе выдохнул, рыкнул — и тут же осел на заранее обусловленном месте.

Двигатель, однако, продолжал работать — водитель только убрал дальний свет и переключился на ближний. Был он один или с напарником, определить оказалось невозможно — матовые стекла кабины надежно скрывали происходящее внутри от посторонних глаз.

Френкель сверил номерной знак машины со своими записями.

— Сиди пока, не дергайся.

— Даже не подумаю! — заверил Виноградов.

Бывший коллега по рации уточнил обстановку — Владимир Александрович опять не понял ни слова, но, видимо, никакой подозрительной активности в зоне встречи и на её ближних подступах не наблюдалось.

— Пора, — поднявшийся на ноги Френкель шагнул из кустов к обочине, и почти сразу же навстречу ему вежливо приоткрылась пассажирская дверь.

Ничего удивительного — кроме пуленепробиваемых стекол и сверхточных систем спутниковой ориентации и связи подобные машины вполне могли быть оборудованы приборами ночного видения. В свое время нашпигованные электроникой и разведовательной аппаратурой японского и отечественного производства, такие вот «челноки» привозили в СССР помимо дешевой жратвы и ширпотреба много-много разной интересной информации о секретных военных и промышленных обьектах потенциального противника.

Недавний собеседник Владимира Александровича встал на подножку и легко забросил себя в непроницаемую утробу кабины.

Одна за другой таяли в темноте секунды…

Казалось, ожидание никогда не кончится. Однако в конце концов дверь открылась и на грунтовое покрытие проселка сошли уже двое — сначала Василий, а вслед за ним грузноватый мужчина, в котором Виноградов сразу же и безошибочно опознал господина Юргенса.