Танец с дьяволом

Они выпили теплого шампанского из пластиковых стаканчиков.

— Ох, чуть не забыл! Арт Ганн осведомляется насчет просмотра. Скажи, Дэнни, когда ты собираешься окончить монтаж и озвучивание?

— Я прикину и сообщу, — вяло сказал Дэнни: шампанское всегда действовало на него усыпляюще.

Милт вгляделся в него:

— У тебя усталый вид.

— Не выспался. Только вернулся — пришлось снова лететь в Нью-Йорк.

Милт расхохотался, блестя очками: он решил, что Дэнни шутит.

— Береги себя, Дэнни! Предстоит еще одно торжество. Сара желает непременно позвать в гости тебя и Лили, — он подмигнул, но Дэнни остался таким же безучастным.

— Милти, — сказал он, — на ближайший месяц можете на меня не рассчитывать: я буду прикован к монтажному столу,

* * *

Дэнни, полумертвый от усталости, понял, что работать все равно не сможет, и уехал домой.

Едва войдя в кабинет, он увидел красную лампочку факса, вытянул лист и прочел:

Мистер Стоунхэм сообщает Вам, что состояние Патриции вскоре позволит ей принимать посетителей. Она находится в Швейцарии, проходит курс лечения в санатории «Ле Монт», по окончании курса будет принята в школу, находящуюся там же, если Вы не будете возражать против этого.

Дэнни перечитал последние слова дважды. Неужели Джи-Эл мог произнести их? Неужели он дает ему разрешение видеться с Патрицией? Так что же — Стоунхэм оказался человеком? Или его так напугало самоубийство Стефани? А, может быть, заглянув в глаза смерти, он что-то понял? Впервые за многие годы Дэнни испытал какое-то подобие симпатии к своему бывшему тестю.

* * *

Он не мог долго избегать Лили. Когда они увиделись, она вела себя так, словно между ними ничего не было, но прежняя простота их отношений исчезла. Дэнни старался проводить с ней наедине как можно меньше времени и не мог дождаться, когда же работа будет окончена. Ее нежное, пышущее здоровьем лицо раздражало его — ему казалось, она испытывает к нему жалость.

Ему нравилось то, что он сделал. Десятки раз он мог смотреть свою любимую сцену, когда камера, поднимаясь от распростертого на земле Человека, панорамирует по окнам Центра мировой торговли — тысячам неотличимых друг от друга окнам, подобным сотам в гигантском улье коррупции и наживы, — и потом останавливается на врезанном в закатное небо силуэте женщины — великолепной, чувственной женщины.

— Дэнни, извини… — Лили смотрела на экран из-за его плеча. — Я, наверно, сильно поглупела… Нет-нет, сэр, не возражайте! Но, убей меня, не понимаю, почему эти девицы у тебя бегают голышом?

Дэнни холодно взглянул на нее:

— Потому что я хочу, чтобы они не вызывали никаких ассоциаций с эпохой или социальной средой, — и сам поморщился от того, как заумно это прозвучало.

Лили не отвела глаза.

— Они должны символизировать обольщение — обольщение алчностью, властью, себялюбием. Что лучше, чем обнаженное тело, может выразить соблазн и искушение?

— Будем надеяться, до зрителя это дойдет, — кротко произнесла она.

— Я думал, тебе нравится мой замысел.

— Мне очень нравится, но…

— Что? Что «но»? — резко спросил он.

— Ничего.

Он отвернулся и снова уставился на экран, но слова «до зрителя это дойдет» не давали ему покоя.

* * *

Кэти играла на рояле — скверно играла. «Ничего не изменилось за эти тридцать лет», — думал Дэнни. Кэти не стала виртуозом, Сара не научилась вкусно готовить, а Джонатан остался в тридцать семь таким же самодовольным и противным, как и в семь, разве что растолстел и облысел.

За обедом Сара усиленно потчевала мужа:

— Милти, отчего ты так плохо кушаешь? Ведь это же твоя любимая фаршированная рыба.

— Не стоило тебе, Сара, так возиться.

Один Дэнни знал, что означают на самом деле слова Милта, больше всего на свете ненавидевшего фаршированную рыбу, которую он неизменно называл «лягушка под маринадом». Он оглядел сидевших за столом — все ели с большим аппетитом, а Милт, усердно жуя, еще успевал одобрительно улыбаться жене. Боже, давно ли, казалось, бородатый очкастый парень пришел в университет посмотреть курсовик Дэнни?! Теперь агенты больше не выискивают даровитую молодежь — они ждут, когда ты станешь звездой, а уж потом снисходят до подписания контракта. А Милт по-прежнему каждый год смотрит студенческие работы.

Милт перехватил взгляд Дэнни и улыбнулся. Наполнил бокалы, прокашлялся и встал:

— За Дэнни, за одного из моих самых первых клиентов! Он пришел в «Феймос Артистс», еще когда я сидел в самом крайнем кабинете. Он тогда снял коротенький фильм… Как он назывался?

— «Спасенная».