Танец пустоты

Да он умер. Правда, это случилось много столетий назад. Но об этом печальном обстоятельстве никто кроме самого владельца комнаты и его Господина не знает. Все обитатели «Цветка папируса» считают это существо просто обеспеченным постояльцем, наверняка принявшим на себя странный обет – никогда не снимать рубища, которое и уважающему себя нищему неприличествует. А что? Ничего особенного! Митрианские монахи частенько так поступают. Вдобавок в Шадизаре никто без особой надобности в чужие дела не полезет – можно нарваться на серьезные неприятности.

И вдруг Леук слегка шевельнулся. Услышал, как со стороны главного здания трактира донесся мелодичный звон – хозяйская клепсидра, установленная у входа, отбивала середину ночи.

Молча, с дергающейся грацией куклы, Неживой встал, медленно прошелся из угла в угол, дожидаясь, пока не прозвучат все двенадцать ударов, попутно смахнул в бадью с отбросами не съеденный ужин (хозяину и другим постояльцам должно казаться, что Леук обычный человек, а потому он исправно заказывал еду с кухни, но всегда ее выбрасывал) и наконец остановился. Отмахнул ладонью в сторону свечей, и язычки пламени исчезли.

Кромешная тьма Леуку не мешала – он мог видеть все, всегда и везде, будь то полуденная пустыня или самый мрачный склеп стигийской пирамиды. Отодвинул в угол стол. Развел руки по сторонам, затем соединил их в круг, сцепив ладони. Сверкнули темно-багровым точки глаз из-под капюшона.

Комната осветилась. Серо-голубой отсвет упал с потолка, толстый луч прошел сквозь кольцо, образованное руками существа и лег на шершавые доски пола, уподобляясь круглому пятну света от воровского фонарика шадизарских «ночных цирюльников».

Дерево досок исчезло, казалось, призрачный водопад огня выжег пол за долю мгновения.

Леук шагнул назад и осторожно заглянул в отверзшийся провал. Так и есть, получилось! Крутая лесенка, серые гранитные ступени ведут вниз. Остается лишь спуститься и найти Господина. Он наверняка никуда не отлучался. Господин вообще не покидает своего жилища. Никогда. Именно поэтому в Шадизар отправился не Он самолично, а верный слуга – Леук.

Неживой не считал ступени, зная сколько их всего – шесть сотен, шесть десятков, и еще пять. Последней ступенью были каменные плиты Его дворца. Так было всегда – Леук мог открыть Проход и высоко в горах, и находясь в подземелье, но ступенек всегда было именно столько, ни на одну больше, ни на одну меньше. Магия богов любит точные, неизменяемые числа.

Леук шел быстро, уверенно. Вот и первый зал, за ним галерея, потом долгий проход в сторону Судного камня, потом еще поворот. Безмолвные слуги сторонятся – знают, что пришел любимчик Господина. Да и слуг здесь не так много, просто дурацкая традиция. Ему, Вечному, правду говоря, слуги не нужны. Содержатся для приличия, чтобы не ударить в грязь лицом перед изредка навещающими дворец гостями из числа Шести Великих.

Вот и Обитель. Черные, резного мрамора с золотыми блестками двери распахнулись, впуская Леука. Чаши с серым огнем, статуи, колонны, украшения – все как в обычном дворце. Леуку здесь нравилось. Именно в таком грандиозном в своей неживой торжественности месте и должны сходиться все пути.

Тридцать три колонны справа, столько же слева. На полу мозаика – невиданное, удивительное древо: длинный ствол и десять плодов – четыре в центре, на самом теле дерева, и по три на боковых ветвях. Названия древние, но понятные каждому слуге Господина. Кетхер – плод рождающий Венец, первопричину, первоначальную пустоту... Хогма – плод Познания, первоначальной идеи, в которой все содержание лежит как бы в укладке и готово распространиться по всему сотворенному. В Хогме содержится сущность всего того, что будет... Плоды, рождающие и убивающие мир. Последний дар древа выложен аметистами у подножия Его трона – Мальгут, Мудрость, которая нагой открывается в Мальгуте, и открывает, что ее тайна состоит в том, чтобы не бывать, если только не на мгновенье, и вдобавок не на последнее. Чистая Мудрость, место, куда впадают все до единой реки, порожденные Вселенной...

Леук остановился. Кланяться или преклонять колена не стал – Господин стоит выше любого раболепия слуг, Ему это не нужно.

– Владыка? – позвал Леук. Он видел Господина, но не в материальном обличье, а в истинной сущности: сгусток черноты, одновременно переливающейся всем цветами радужного спектра. Ничто, Пустота, Вечность и в тот же момент – Содержание, Бытие, Материя. Все совместимое и несовместимое.

– Принес? – недоброжелательно отозвались из Ничего. Здороваться Он не стал. Зачем желать здоровья мертвому?

– Нет, – отрекся Леук. – Однако, напал на след. Владыка, там, наверху творится нечто... Странное. На моей памяти доселе не происходило ничего подобного. Все Великие собрались в этом отвратительном муравейнике.

– Все до единого? – несколько изумленно ответила Непустая Пустота.