Танец отражений

– Дес'ть. Дев'т. Вос'. Сем. Шет', пят', ч'тыре, три-два-раззз! – Он не почувствовал сонливости; а чувствовал себя напряженным, нервным и несчастным. – Ты уверена, это тот п'рат? – Он начал барабанить пальцами по столику. Звук неестественно громко отдавался у него в ушах. Предметы в комнате приобрели жесткие, яркие грани и радужный ореол. Лицо Вербы вдруг показалось лишенной души маской из слоновой кости.

Маска угрожающе нависла над ним. – Как твое имя? – прошипела она.

– Я … я… и-и… – Заикание не давало ему выговорить ничего. Он был невидимым, безымянным наблюдателем…

– Странно, – пробормотала маска. – Кровяное давление у тебя должно падать, а не повышаться.

Внезапно он вспомнил ту самую важную вещь насчет фаст-пенты. – Фcc-пент' меня 'ждает.

Она покачала головой, не понимая.

– Збуждает, – повторил он; рот словно заело, свело судорогой. Он хотел говорить. Тысячи слов осаждали его язык, теснясь вдоль его нервов, подпихивая друг друга. – Йа. Йа-а!

– Это необычно, – Она хмуро посмотрела на инъектор, который все еще держала в руке.

– Нет, ч'рт. – Руки и ноги распрямились, точно сжатые пружины. Лицо Вербы сделалось хорошеньким, кукольным. Сердце колотилось часто-часто. Очертания комнаты колыхались, точно он плыл под водой. Он с усилием выпрямился. Он должен расслабиться. Он должен расслабиться немедленно.

– Вспомнил что-нибудь? – спросила она. Ее темные глаза были точно озера, чистые и прекрасные. Он хотел бы плавать в этих глазах, блистать в них. Хотел угодить ей. Хотел уговорами выманить ее из брони зеленого халата и танцевать с нею, нагой, в свете звезд, и… его лепет на эту тему неожиданно вылился в некий стих – на самом деле, в крайне непристойный лимерик, обыгрывающий очевидный символизм червоточин и скачковых кораблей. К счастью, выговорил он его с кучей ошибок.

К его облегчению, она улыбнулась. Но была еще одна ассоциация, совсем не забавная… – 'Тот раз, когда я это читал, кто-т'меня оф'генно избил. Тогда тоже была фсс-пента.

Ее очаровательную, высокую фигуру сковала настороженность. – Ты уже бывал прежде под действием фаст-пенты? Что ты еще об этом помнишь?

– 'Го з-звали Гален. Злилссся. Не знаю, п'чему. – Он вспомнил побагровевшеее лицо, склонившееся над ним, излучающее неумолимую, убийственную ненависть. Удары, которые на него сыпались. Он поискал в памяти свой страх – и нашел, странным образом смешанный с жалостью. – Не п'нимаю.

– О чем он еще тебя спрашивал?

– Н'знаю. Пр'чел ему еще стихи.

– Ты декламировал ему стихи на допросе под фаст-пентой?

– Много часов. Он пр'сто свихнулся.

Она приподняла брови и коснулась пальцем своих мягких губ, приоткрывшихся в восхищении. – Ты сумел обойти допрос с фаст-пентой? Потрясающе! Тогда не будем говорить о поэзии. Но ты вспомнил Сера Галена. Ага!

– Гален подходит? – Он встревоженно задрал голову. Сер Гален, о, да! Имя важно, она его узнала. – Скажи мне.

– Я… не уверена. Каждый раз, когда мне кажется, что мы с тобой сделали шаг вперед, мы, похоже, уходим на два в сторону и один – назад.

– Шаги. Хочу гулять с'тобой, – доверительно признался он, и вдруг в ужасе услышал собственные слова, грубо и лаконично описывающие, что еще он бы хотел с нею сделать. – Ой. Простите, миледи. – Он затолкал пальцы в рот и прикусил их.

– Все хорошо, – утешила она его. – Это фаст-пента.

– Ннет… это тестостерон.

Она откровенно рассмеялась. Обнадеживающий знак, но его мимолетный восторг смыло очередной волной напряжения. Пальцы вцепились в футболку, выкручивая ее, ноги судорожно подергивались.

При взгляде на настенный медицинский монитор она нахмурилась. – Кровяное давление у тебя по-прежнему ползет вверх. Как ты ни очарователен под фаст-пентой, но эта реакция ненормальная. – Она взяла второй инъектор. – Думаю, нам лучше на этом остановиться.

– Я н'нормальный, – печально признался он. – Мутант. – Его накрыло приливом страха. – Ты вынешь мои мозги? – спросил он с внезапно возникшим подозрением, глядя на инъектор.

А затем вспышкой пришло осознание: – Эй! Я знаю, где я! На Единении Джексона! – Он в ужасе на нее воззрился, взлетел на ноги и стрелой метнулся к двери, увернувшись от попытки его схватить.

– Нет, подожди, подожди! – окликнула она, бросившись за ним со сверкающим инъектором в руке. – Это у тебя реакция на препарат, стой! Дай я тебе ее уберу! Пион, хватай его!

Он увернулся в лабораторном коридоре от доктора Дюроны с конским хвостом, кинулся в лифтовую шахту и принялся карабкаться вверх по пожарной лестнице рывками, отдающимися вспышками жгучей боли в полузаживших мускулах груди. Бурлящий хаос этажей и коридоров, вопли и звук бегущих ног, и он оказался в том самом вестибюле.

Он стрелой пролетел в прозрачные двери мимо каких-то рабочих, ведущих нагруженную ящиками плавучую платформу. На сей раз силового экрана, отбросившего его назад, не было. Охранник в зеленой парке медленным движением повернулся, вытаскивая парализатор, рот его был открыт в крике, появляющемся на свет тягуче и вязко, точно замерзшая смазка…