Танец отражений. Память

Не сдаваться — семейная традиция. На протяжении веков лордов Форкосиганов резали, стреляли, топили, топтали и сжигали заживо. Не так давно одного из них чуть не разорвали пополам, затем заморозили, вспороли, зашили и снова вытолкали в жизнь пропихивать себе дальнейший путь. Майлз подумал, не является ли легендарное упрямство Форкосиганов отчасти счастливой чертой? Не понятно только, плохой или хорошей. Может, один или два представителя Форкосиганов пытались сдаться, но упустили свой шанс, как в той байке о генерале, чьими последними словами якобы были: «Не волнуйтесь, лейтенант, противник никак не сможет вдарить по нам при той скорости, с которой мы бежим…»

О жителях Дендарийских гор ходила шутка, что они и хотели бы сдаться, но не нашли никого, достаточно грамотного, чтобы прочитать предложение цетагандийцев о сдаче, так что им пришлось воевать до победного конца. «Во мне гораздо больше от горца, чем я думал». Мог бы и раньше догадаться, с его-то скрытой любовью к кленовой медовухе!

Нейсмит мог демонстративно убить Форкосигана. Он мог лишить маленького лорда всех мало-мальски притягательных человеческих черт и привязать к голой койке, холодной и стерильной. Нейсмит забрал всю его энергию, отнял время, нервы, ум, тембр голоса, даже сексуальность. Но с этого момента даже Нейсмит ничего больше не сможет. Горец, упрямый, как скалы, среди которых живет, не знает, как отступать. «Я тот, кому принадлежит Форкосиган-Вашнуй».

Майлз откинул голову и громко засмеялся, ощущая на языке металлический привкус дождевых капель.

— Милорд? — обеспокоенно позвал его Мартин.

Майлз кашлянул и потер лицо, пытаясь стереть зловещую улыбку.

— Извини. Просто я только что понял, почему до сих пор не занялся лечением. — А он-то думал, что это Нейсмит — хитрец. Последний Бастион Форкосигана, а? — И мне стало смешно.

На самом деле, просто уморительно. Подавив очередной смешок, Майлз поднялся.

— Вы ведь не станете пытаться снова туда войти? — с тревогой спросил Мартин.

— Нет. Не сразу. Сначала поедем в особняк Форкосиганов. Домой, Мартин.

* * *

Он еще раз принял душ, чтобы смыть с себя утренний налет тумана и городской пыли, но главным образом — чтобы соскрести противный запах позора. Он почему-то вдруг вспомнил обряд крещения у соотечественников его матери. Обернув вокруг талии полотенце, он облазил несколько шкафов и ящиков с одеждой, выложив все необходимое на кровать.

Свой мундир Форкосиганов он не надевал много лет, даже на День рождения императора и Зимнепраздник, предпочитая, как тогда ему казалось, более высокий статус настоящей военной формы, повседневной зеленой или красно-синей парадной. Он разложил коричневый мундир на постели — чистый, без всяких украшений и орденов. Проверил состояние кантов и вышитых серебром по вороту, на плечах и отворотах рукавов знаков семьи Форкосиган на предмет затяжек и потертостей, но какой-то аккуратный слуга, видимо, тщательно следил за состоянием мундира: все выглядело как новенькое. Темно-коричневые кавалерийские сапоги, извлеченные из чехла, тоже сияли новизной.

Графам и их наследникам, ушедшим в почетную отставку с государственной службы, по старой традиции дозволялось носить на фамильных мундирах боевые ордена и медали в знак признания официального и исторического статуса форов как «Мышцы Империи, Правой Руки Императора». Но никто никогда не называл форов «Мозгами Империи», сухо отметил про себя Майлз. Так почему же никто не провозгласил себя, скажем, «Желчным Пузырем Империи» или «Императорской Язвой»? Похоже, некоторые метафоры не стоит слишком уж тщательно изучать.

Майлз никогда еще не надевал одновременно все свои награды. Отчасти потому, что четыре пятых из них получил за тайные операции. А что за удовольствие носить ордена, о которых не можешь рассказать никакой захватывающей истории? А отчасти потому… Почему, собственно? Потому что они принадлежат адмиралу Нейсмиту?

Майлз церемонно разложил все свои награды на коричневом мундире в строго выверенном порядке. Медали «невезения», точь-в-точь такие же, как та, что получил Форберг, занимали целый ряд и еще часть следующего. А вообще самую первую награду он получил от правительства Вервана. А самую последнюю, хоть и несколько запоздало, — от благодарных мэрилакцев, переславших ее с курьером. Он любил тайные операции. Благодаря им он побывал в таких необычных местах. Он выложил пять барраярских Звезд Империи разных степеней. Степень зависела скорее от того, сколько пота стоило задание Иллиану, чем от того, сколько крови стоило оно Майлзу. Бронзовые означали, что его начальник лишь изгрыз ногти до второго сустава, золотые — что сглодал их аж до локтя.