Танец отражений

Торн и Марк пробрались следом за ней в хаос невесомости. Клоны были повсюду – одни плакали, других выворачивало наизнанку… Дендарийцы пытались их поймать и доставить к выходу. Крики, вопли и шум такие, что можно с ума сойти. Зычные окрики Фрэмингема не могли установить военный порядок, пока не выведут из катера всех перепуганных клонов.

– Фрэмингем! Где, черт возьми, криокамера, которую вез Норвуд? – спросила Куин, ухватив его за щиколотку.

– Но вы же сказали, что она у вас, капитан.

– Что?!

– Вы сказали, что Филиппи у вас. – Его губы растянулись в яростной гримасе. – Черт побери, если мы оставили ее внизу, я…

– Да, Филиппи у нас, но она… она была уже не в криокамере. Норвуд должен был доставить камеру вам – Норвуд и Тонкин.

– У них ее не было, когда мой спасательный отряд их нашел. Мы их обоих привезли – то, что от них осталось. Норвуд убит. Ему в глаз попала иглограната. Всю голову разнесло. Но я его тело не оставил, оно тут, в мешке.

«Командирские шлемы притягивают огонь. О, да, я это знал…»

Неудивительно, что Куин не удалось вызвать его шлем.

– Криокамера, Фрэмингем! – В голосе Куин звучала такая мука, какой Марку еще не приходилось слышать.

– Мы не видели никакой криокамеры, Куин! Когда мы до них добрались, у Норвуда с Тонкиным криокамеры не было! А что там такое ценное, если Филиппи, как вы говорите, у вас?

Куин отпустила его щиколотку и поплыла, сжимаясь в комок. Глаза ее стали темными и огромными. Она резко оборвала цепочку бессвязных ругательств и так сжала зубы, что у нее даже десны побелели.

– Торн, – сказала Куин, когда снова смогла говорить, – свяжись по комму с Элен. С этой секунды оба корабля прерывают связь с окружающим. Никаких отпусков, никаких увольнений, никаких переговоров со станцией Фелл или с кем-либо еще без моего ведома. Скажи, чтобы она вызвала сюда с «Ариэля» лейтенанта Харта. Мне надо переговорить с ними – и не по комм-связи. Иди.

Торн кивнул, перевернулся в воздухе и направился к кабине пилота.

– В чем дело? – спросил Фрэмингем.

Куин сделала глубокий-глубокий вдох:

– Фрэмингем, мы оставили внизу адмирала.

– Что за чушь – вот ведь он… – Палец Фрэмингема не дошел до Марка. Указующая рука сжалась в кулак. – О! – Он помолчал. – Это клон.

У Куин горели глаза. Марку казалось, что они прожигают его насквозь, словно лазерные дрели.

– Может, и нет, – тяжело проговорила Куин. – В том, что касается дома Бхарапутра.

– О? – Фрэмингем прищурился, соображая.

«Нет!» – мысленно вскрикнул Марк. Но беззвучно. Совершенно беззвучно.

Глава 8

Он словно оказался в одной комнате с полдюжиной маньяков убийц, страдающих от похмелья. До Марка доносилось их тяжелое дыхание. Они собрались в кают-компании рядом с главным тактическим центром «Перегрина». Только Элен Ботари-Джезек на своем месте во главе стола и сидящий справа от нее лейтенант Харт по-корабельному чистенькие и подтянутые. Остальные пришли в том виде, в каком вернулись с операции: Таура, сержант Фрэмингем, лейтенант Кимура, Куин, сидевшая слева от Ботари-Джезек, и, конечно, он сам – в одиночестве, на противоположном конце длинного стола.

Капитан Ботари-Джезек нахмурилась и молча пустила вдоль стола пузырек с болеутоляющими таблетками. Сержант Таура взяла шесть. Только лейтенант Кимура отказался. Таура передала пузырек через стол Фрэмингему, не предложив лекарство Марку. Он жаждал этих таблеток как глотка воды в пустыне. Пузырек обошел всех сидящих и вернулся в карман капитана. У Марка виски пульсировали в такт боли, а кожа на голове стянулась, как высыхающая шкура.

Ботари-Джезек заговорила:

– Нам предстоит решить только два вопроса – и предельно быстро. Что произошло и что нам делать теперь? Записи из шлемов сейчас будут здесь?

– Да, мэм, – ответил сержант Фрэмингем. – Их принесет капрал Абрамс.

– К сожалению, самого важного у нас нет, – заметила Куин. – Так, Фрэмингем?

– Боюсь, что да, мэм. Надо думать, записывающее устройство воткнулось в стенку в туннелях Бхарапутры вместе с остальными частями шлема Норвуда. Чертовы гранаты.

– Проклятие!

Куин ссутулилась в своем кресле.

Дверь скользнула в сторону, и рысцой вбежал капрал Абрамс. Он нес четыре небольших прозрачных пластиковых подноса, сложенных стопкой, с этикетками «Зеленый отряд», «Голубой отряд», «Желтый отряд», «Оранжевый отряд». На каждом подносе лежал ряд из десяти—шестнадцати крошечных пуговичек. Записывающие устройства шлемов. Личные записи каждого бойца: каждое движение, каждый удар сердца, каждый поворот, выстрел, удар, каждое слово. События, которые в реальном времени происходили слишком стремительно, могли быть замедлены, проанализированы, разобраны на кусочки. Ошибочные действия можно было выделить и исправить в следующий раз.

Абрамс отдал честь и вручил подносы капитану Ботари-Джезек. Поблагодарив, она отпустила его и передала подносы Куин, которая поочередно вставила их в паз моделирующего устройства и переписала данные. Кроме того, она сделала этот файл чрезвычайно секретным. Ее ободранные пальцы стремительно двигались по пульту.