Танец отражений

– Пока об этом говорить рано. Я бы сказал, что у обоих долгосрочный прогноз благоприятный, но они по крайней мере год не смогут вернуться в строй. И потом им понадобится значительная переподготовка. В обоих случаях я настоятельно рекомендую, чтобы они возвратились к себе домой, к семьям, если это возможно. Знакомая обстановка обеспечивает и стимулирует восстановление сохранившихся воспоминаний – со временем.

– Семья лейтенанта Дурэма – на Земле. Мы позаботимся, чтобы он туда попал. Техник Вайфиан – со станции Клайн. Посмотрим, что можно сделать.

Куин энергично кивнула, делая новые пометки.

– Тогда я сегодня же могу их выписать. Здесь мы сделали все, что могли, а для остального достаточно обычных условий. Так… остается ваш мистер Азиз.

– Мой рядовой Азиз, – согласился с этим утверждением Майлз. Азиз три года служил у дендарийцев, подал заявление на офицерскую подготовку и получил положительное решение. Двадцать один год.

– Мистер Азиз… снова жив. То есть его тело существует без помощи искусственных средств, не считая некоторых проблем с внутренней терморегуляцией, которые, похоже, решаются сами собой.

– Но у Азиза не было ранений в голову. Что случилось? – спросил Майлз. – Вы хотите сказать, что он будет вести чисто растительное существование?

– Боюсь, мистер Азиз стал жертвой плохой предварительной подготовки. Создается впечатление, что кровь у него отводилась поспешно и процедура была проведена недостаточно тщательно. Небольшие замерзающие капли крови создали у него в мозгу сеть омертвевших участков. Мы их удалили и начали рост новых, которые успешно прижились. Но его личность потеряна безвозвратно.

– Вся?

– У него могли сохраниться тревожащие обрывки воспоминаний. Сны. Но он не может восстановить нейронные пути через новые цепочки, потому что сама ткань исчезла. Новый человек начнется с почти младенческого состояния. Помимо всего прочего, он утратил речь.

– У него восстановится интеллект? Со временем?

Арагонс слишком долго молчал:

– Через несколько лет он, возможно, будет в состоянии выполнять достаточно простые действия, чтобы жить самостоятельно.

– Понятно, – вздохнул Майлз.

– Что вы хотите с ним сделать?

– У него тоже нет сведений о близких. – Майлз протяжно вздохнул. – Переведите его в Центр длительной опеки здесь, на Эскобаре. Такой, чтобы там было хорошее лечебное отделение. Я попрошу вас рекомендовать нам такое. Я создам фонд, из которого будут оплачиваться все расходы до той поры, как он сможет жить самостоятельно. Сколько бы времени на это ни потребовалось.

Арагонс кивнул, и они с Куин сделали соответствующие пометки.

Уладив еще несколько административно-финансовых вопросов, они закончили совещание. Майлз настоял на том, чтобы зайти повидать Азиза и только потом забрать двоих выздоравливающих.

– Он не узнает вас, – предупредил доктор Арагонс, когда они входили в палату.

– Ничего.

На первый взгляд Майлз решил, что Азиз не выглядит так, что краше в гроб кладут, несмотря на уродливую больничную рубаху. Цвет лица у него был хороший, но он лежал, запутавшись в одеялах, худой и равнодушный. У кровати были подняты боковины, неприятно напоминая колыбель или гроб. Куин встала у двери, скрестив руки. У нее тоже больницы и восстановительные центры сидели в печенках.

– Аззи, – мягко окликнул Майлз, наклоняясь к нему. – Аззи, ты меня слышишь?

Взгляд Азиза на мгновение остановился на нем.

– Я знаю, что ты меня не узнаешь, но потом, может быть, ты об этом вспомнишь. Ты был хорошим солдатом, умным и сильным. Ты не подвел своих товарищей во время катастрофы. У тебя была та собранность, которая спасает жизни окружающим… – «Но не тебе самому». – Завтра тебя переведут в другую больницу, где тебе помогут выздоравливать дальше. – «Среди незнакомых людей. Опять незнакомых». – О деньгах не беспокойся. Я устрою так, чтобы их у тебя было столько, сколько нужно. – «Он не знает, что такое деньги». – Я буду время от времени справляться о тебе, – пообещал Майлз. Кому он это обещал? Азизу? Азиза больше нет. Себе самому? Голос его звучал все тише и тише.

Слуховая стимуляция заставила Азиза забиться и издать громкий бессмысленный стон. Даже сквозь фильтр надежды Майлз не смог воспринять это как попытку общения. Одни только животные рефлексы.

– Всего доброго, – прошептал он и ушел, на мгновение остановившись в коридоре, чтобы справиться с дрожью.

– Зачем ты это себе устраиваешь? – резко спросила Куин.

– Во-первых, он фактически умер за меня, – он попытался говорить непринужденно, – а во-вторых, разве ты не чувствуешь определенную навязчивую потребность смотреть в лицо тому, чего ты боишься сильнее всего?

– А ты сильнее всего боишься смерти? – с любопытством спросила она.