Танец огня

Лин была в паре шагов, когда один из стражей робко окликнул ее. Она выпрямилась, словно одеяло и было плащом. Словно она была на охоте.

— Да? — бросила она через плечо. — Я гуляю. Если вы мне будете нужны, я позову, — она не могла сказать, что манило ее. Ото сна она устала и была печальной, ей надоело быть одной с картинками угасающих звезд и горем мужчины, умершего за нее.

И она охотилась ночью, ведь не хотела спугнуть певца. Ее шаги были легкими на траве. Она вспомнила волнение от ночных вылазок. Они с братом в коже и мехе, с собой — луки и ножи. Приманка — соль на дереве — для оленя. Тишина была важной ночью. И они не высказывали свои мысли. Ненависть и любовь были спутаны. Их и не распутать, ведь Райен Амаристот мертв.

Но это место было другим, воздух был насыщенным от запаха мака. Под ее ногами были не грязь и прутья, а ковер травы. И она шла не за добычей. Она годами так не охотилась.

Пение было ближе. Она заметила движение в тени кипарисов. Позже она вспомнит, как нашла его на камне. Его песня вблизи казалась печальной, хоть у нее вся музыка была печальной. Она не знала этот язык. Ни Кахиши, ни ее.

Он притих, когда камешки хрустнули под ее ногой. Он повернул к ней голову. Она видела лишь угловатое лицо, обрамленное черными волосами до плеч. Лин поняла, как по-детски выглядит в одеяле. Это не было преимуществом. Но было поздно. И она сказала на кахишском:

— Печальная песня. Она манила меня.

Он улыбнулся. Она увидела блеск зубов, не более. Он ответил идеально на ее языке:

— Это печально? — сказал он. — Это из моего детства. Порой звучит в голове, пока я не выпускаю ее.

— Валанир Окун говорил о музыке и про вас, — сказала она. — Он сказал, что до магии вы были музыкантом, — Пророк говорил с восторгом о друге, который поднялся из скромной семьи в Рамадусе, а потом в Захре.

Он помрачнел.

— Вы — леди Амаристот.

— Гвир Алкавар, — она насмешливо склонила голову. — Вы опоздали на ужин.

Он не улыбнулся.

— Промах, — сказал он. — Но Элдакар простит меня. Бой на севере… требует моего внимания. Особенно, на этой неделе.

— Почему? Что случилось?

Он покачал головой.

— Новостей нет, но то, что я знаю, я оставлю для совета. Вы там будете. Мансур, брат короля, в серьезных сражениях. Там… происходит ужасное, — он выглядел измождено. — Я пытаюсь предупредить силы об атаках. Но все равно плохо. У Мансура мало людей. Но все это… может подождать до утра. Я тут приветствую вас, как и все мы.

— Валанир говорил, нам нужно многое обсудить, — сказала она, осторожно выбирая слова, хотя их вряд ли подслушивали. — И о том… кто, по вашему мнению, в ответе.

Его взгляд пронзил ее. Светлые глаза напоминали горного кота. Что-то новое зазвучало в его голосе. Слова пугали ее:

— Леди, — сказал он, — вы одни?

Лин огляделась, оглянулась. Желудок сжался. Но она вскинула голову и посмотрела на его глаза, словно без тревоги.

— Я тут со стражами и слугами, конечно.

Он смотрел. Под его взглядом Лин ощутила страх, а потом зачатки гнева. Он ее сюда звал. Она прибыла. Она могла остаться в замке Тамриллина, в комнате с видом на море, с делами, что успокаивали. Немного, но успокаивали. Она могла остаться там, пока было время.

Лин поняла, что надеялась на друга Валанира Окуна. Пророк высоко отзывался о нем, о маге. Но от холодного недоверия в его голосе она засомневалась.

Ощущая себя одиноко, она выдержала его взгляд.

— Бой на севере тревожит и меня, Захир Алкавар. Потому я здесь.

Она не спрашивала о его холодности.

— Тень движется с вами, Пророк. Я вижу ее даже во тьме.

Лин сжала кулаки. Но тон ее остался ровным.

— Тень? — прошептала она. — Почему не объяснить?

Его тон тоже остался ровным. У него был низкий звучный голос, говорящий о пении.

— Есть несколько имен тому, что ходит с вами, — сказал он. — И все плохие.

Лин посмотрела на мужчину у ее ног. Она оценивала его не только взглядом.

— Вам нужно решить, готовы ли вы принять меня, раз вызывали, маг, — она ударила последним словом. Она так далеко прошла, несмотря на ее дела, и все так кончилось. Гнев заполнил ее волной. — Я прогнала лайлана. Видела, как умирали любимые люди. Что сделали вы во дворце? В башне над миром? — он молчал. Он был зазнайкой, размякшим от жизни в замке. Истории Валанира о пении с Захиром Алкаваром в садах стали видеться в новом свете. Маги жили в роскоши и безопасности башни. Лин знала, что это не совсем ее мысли — что она знала о магах? — но железная решимость подкрепляла ее слова. — Я уйду, если хотите, — сказала она. Ее тон стал мягким. — Оставлю ваших людей тому, что решила Киара. Я вернусь в Тамриллин, может, напишу песню о горах Кахиши весной. И забуду о них, а если мы встретимся, то на поле боя. Таковы мои условия.

Он молчал, лицо скрывала ночь. Она не хотела подвергать опасности союз, но и не собиралась лишаться чести, что не совсем принадлежала ей. Вот и все. Он молчал, и больше слов не было. Она повернулась и пошла по холму. Захир Алкавар не окликнул ее. Он не запел снова. Тишина сопровождала Лин на пути к палатке — это, и ее призраки. Может, он убьет ее. Она чуть не рассмеялась от этой мысли.

* * *