Танец на тлеющих углях

Адвокатская часть Аликовой души корчилась от возмущения, а человеческая испытывала что-то вроде сожаления по поводу… Он долго искал подходящее слово, отмечая мимоходом, что поиски эти – потрясающе интересное занятие, потому что человеческий язык, оказывается, может быть точен и совершенен как математическая формула. Нужно только дать себе труд задуматься и поискать хорошенько… своей ущербности! Неспособности ни любить с такой мифологической силой, ни верить!

И он почувствовал что-то вроде досады и тайной зависти – вечно у Ши-Бона истории с ба… то есть с женщинами! Такие истории!

И еще одна мысль царапала душу, вопреки всему, и не давала покоя – а может, все-таки невиновна? Может, чиста как ангел?

Бедная Ирина… Судьба! Судьба рассудила.

Когда они уже подходили к дому, надышавшись, и Шибаев едва держался на ногах от слабости, Алик вдруг вспомнил:

– А ее картины! Что она рисовала? Просто интересно, как ключ к характеру! Тигров, охотящихся на антилоп? Много зубов и крови?

– Не знаю, Алик, – сказал Шибаев. – Не видел я ее картин. Не успел…

Глава 31 Последняя, совсем короткая

…Они сидели на полу веранды, подгоняя снаряжение, и слушали инструктаж. В теплых куртках, дубленках и спортивных костюмах. В сапогах и горнолыжных башмаках. Почти трезвый Виталя Щанский отправлялся в пещеру для прикола и за компанию; сосредоточенный Коля Башкирцев – в поисках открытий и новых ощущений; торжественные и серьезные братья Данилины надеялись обнаружить древние монашеские скиты – а чего, места тут древние, исторические! Архитектор Шурик Самойленко имел профессиональный интерес, а вообще-то попросту удрал из дома. Сэм Вайнтрауб всякое дело привык доводить до логического конца, а также докапываться до истины.

Вася Монастыревский был провожающим. Ему было интереснее воображать истину, чем знать наверняка. Его истиной являлось собственное видение мира, и этот мир обрушивался на изумленного зрителя сильными, фантастически яркими мазками желтого, синего и розового, с убойной перспективой, ломающей всякую идею занудного миропорядка, полный радости и счастья.

Инструктировал исследователей студент истфака местного педагогического университета, член городского археологического клуба и дипломированный спелеолог Ростик Лысенко, очень молодой юноша с пушком на щеках, сын одной из многочисленных знакомых Витали Щанского. Был он насуплен, суров и преисполнен значительности, отчего казался самым взрослым в компании легкомысленных художников. Виталя с подозрением присматривался к нему, прикидывая, сколько ему лет и в каком примерно году он родился. Паренек ему очень нравился. Всякое может быть в жизни, философски размышляял художник. Кто знает, кто знает…

– Из виду друг друга не терять! – чеканил слова Ростик. – Держаться в связке. Не сворачивать. Не отставать. Слушать мою команду. Безоговорочно подчиняться лидеру.

– Это кому? – по-дурацки хихикнул Виталя Щанский. Не удержался.

– Мне! – не принял шутки Ростик. – Пещера, я думаю, многоярусная, должны быть боковые хода. Могут также быть провалы и оползни. Вот тут у меня карта! – Он принялся раздавать художникам отксерокопированные листы нарисованной от руки карты. – Посмотрите внимательно. Обратите внимание на условные обозначения.

– А откуда карта? – удивился Сэм. – Разве нашу пещеру уже обследовали?

– Это не ваша пещера, – ответил Ростик. – Это другая в юго-западной части города, около теплоцентрали. Я думаю, ваша – однотипная. Тут везде одинаковый рельеф, типичный для нашей местности. Это вам для общего развития, учитесь работать с картой. О вашей пещере никто пока не знает. Я смотрел в архиве, в библиотеке. Нигде о ней никаких упоминаний. Ни-че-го! Пещера неисследованная. А значит – зона повышенной опасности.

Художники стали внимательно изучать карту.

– Может, все-таки пойдешь? – спросил Сэм, протягивая карту Васе. Тот только покачал головой. – Неужели неинтересно?

– Двухдневный запас продуктов, вода! – перечислял Ростик. – Воду все взяли? По литру на каждое физическое лицо?

– А как же! – снова дурашливо вылез Виталя. – По литру на рыло. А у некоторых даже по два литра. У многопьющих! Которых мучает жажда!

– Па-а-а-дъем! – скомандовал зычно Ростик. – За мной!

И первым двинул к оврагу. За ним с радостным лаем побежал Кубик. За Кубиком вразнобой – галдящие художники.

Провожающий Вася Монастыревский стоял на крыльце – большой, патлатый, с бородой, которую не желал сбривать, несмотря на приставания Сэма. В растянутом до колен свитере и старых джинсах, испачканных красками. Улыбаясь рассеянно, смотрел им вслед.

Выглянуло неожиданно маленькое бледное солнце. Разошлись сизые тучи, и в голубую небесную прореху посыпался на землю мелкий и невесомый первый снег.

* * *