Танец на тлеющих углях

Борис Басов не стал бароном, хотя его жена и была баронессой. Ее звали баронесса фон Онезорге, что в переводе значит «беззаботная». Райнхильд фон Онезорге, или Райнхильд Беззаботная. Или Ранька, как называл ее любящий супруг Боря Басов. Была она на шестнадцать лет его старше. Их история – это сказка о Золушке навыворот. Золушкой был Боря, а принцем – немецкая баронесса. Только сказкой в их жизни и не пахло. У Райнхильд был жесткий тевтонский характер, и своей империей, включавшей несколько магазинов антиквариата и ювелирных изделий, в том числе в Берлине и Риме, она правила твердой рукой. В недалеком будущем она собиралась двинуть войска на Париж с целью завоевать его и открыть еще один ювелирный магазин. Русский муж был помесью «love toy»[9] и мальчика на побегушках. По мнению родственников и знакомых, ему недоставало лоска и породы. Он был красив, но беспороден; Райнхильд же была мужеподобна, напоминала лошадь, но в ней чувствовались характер и порода, как и в предках на бесчисленных фамильных портретах на стенах тирольского замка, перемежавшихся ржавыми мечами и арбалетами. Она могла проследить свой род до девятого века. Чуть ли не тысяча лет сплошных баронов, рыцарей, укрепленных замков, осад, рыцарских поединков и войн даром не проходят. Райнхильд являлась воином в полном смысле этого слова. Мужа она снисходительно любила, но раз и навсегда определила ему место принца-консорта.

Они познакомились на выставке молодых художников в Берлине, где выставлялись три его работы. Райнхильд забрела туда случайно и купила картину «Восход солнца». Не потому, что она ей понравилась, а совсем по другой причине, как призналась позже. Внимание ее привлек художник, который потерянно слонялся тут же.

Она была величественна, и от нее за километр «смердело» той жизнью, которую Боря представлял себе исключительно по иллюстрированным журналам, но унюхал ее мгновенно и безошибочно. Она была исполинского роста – на полголовы выше Бори, худа, одета от кутюр, но скромно, платина и сапфиры на ее пальцах и шее тоже не бросались в глаза, все пристойно, тонно и баснословно дорого. Манера держаться выдавала в ней хозяйку жизни.

Можно сказать, что Боря Басов вытащил свой счастливый билет. Его судьба в тот момент ощерилась в широкой улыбке и кивнула – давай, мол, не теряйся, парень!

Райнхильд пригласила художника в свою берлинскую квартиру, которая его ошеломила. Баронессу забавлял наивный восторг юного восточного варвара, как она мысленно окрестила его. Она снисходительно просвещала Борю, показывая картины, коллекции серебра и фарфора, ковров и мебели и называя известные имена художников, скульптуров и золотых дел мастеров. Боря и не представлял себе, что можно так жить! Такого великолепия он не видел даже в иллюстрированных журналах, столь любимых им.

В тот же вечер после скромного ужина на двоих Боря, робея от собственного нахальства, соблазнил баронессу. Прямо в гостиной, на гигантской средневековой тахте, не иначе как из сераля какого-нибудь восточного вельможи.

Спустя две недели они поженились, к изумлению взрослых детей, родни и знакомых. Картина «Восход солнца» была помещена в кабинет супруги, за дверь, где она не очень бросалась в глаза.

Нельзя сказать, что Борина супружеская жизнь оказалась сплошным пряником. Райнхильд не подпускала его к магазинам и на пушечный выстрел, дети его откровенно презирали, знакомые были вежливы, но и только. Он мечтал, что она откроет для него картинную галерею, на что она однажды туманно намекнула в минуту слабости, но ювелирный торговый бизнес был ей ближе. Время от времени она давала ему несложные поручения, как то: принять участие в негромких европейских и американских аукционах, закупить украшения африканских или эскимосских аборигенов, еще что-нибудь, не суть важное, что он выполнял, надувая по своему обыкновению щеки и щеголяя известным именем жены. Он все еще надеялся получить свою галерею и время от времени рассказывал Райнхильд, какое прибыльное дело торговля картинами, как можно дешево купить, раскрутить, ввести в моду и в итоге продать новых художников и сделать себе тем самым имя. Райнхильд слушала снисходительно, как слушают наивный лепет дитяти, но делала вид, что намеков не понимает, и идти навстречу желаниям любимого мужа не спешила.

Полтора года назад врачи определили у нее рак матки. Райнхильд прооперировали, посадили на химию, и теперь она медленно угасала, железной рукой приводя в идеальный порядок свою империю, отдавая последние распоряжения и обсуждая с адвокатами завещание – сухо, деловито, без соплей.