Танец любви

Можно было бы считать телефонный разговор с Машей простым трепом, если бы Глеб однажды не получил от нее письмо. Адрес на конверте писала другая девчонка, что сразу было видно, если сравнить конверт с запиской, которую она туда вложила. Там было всего несколько слов: «Не верю в свою судьбу, Глеб, а так хочется быть вместе».

Глеб бережно спрятал записку в документы; оставлять такое в тетрадях или книгах было боязно… а изорвать записку он не мог. Духа не хватало!

Димка никак не мог понять, кто же прислал письмо. Любопытство съедало его. Глеб же лишь усмехался:

— Так, одна дурочка.

Глеб больше не звонил Маше, а та не писала ему писем.

…Самоподготовка подходила к концу. Димка наконец-то закончил свое письмо Маше и доверчиво подсунул его Сухомлинову.

— Прочти, может быть, есть ошибки.

Димка страшно боялся грамматических ошибок, так как не всегда был в ладах с русским, — а тут ведь такое письмо! — и к тому же он хотел похвастаться Глебу своим романом.

Отодвинув учебник истории, Глеб загадочно улыбнулся и посмотрел на Димку.

— Слушай, чужих писем не читаю.

— Ну, Глеб, прошу…

Вошел майор Серов. Димка поспешно и рывком спрятал письмо, искоса поглядывая на взводного.

— Всем к телевизору на просмотр программы «Время».

Миша Горлов, расправив плечи, тяжеловато смахнул дремоту.

— Опять кота тянуть за хвост.

Славу Богу, этого не слыхал Серый. Он считал, что его взвод не только должен, но просто обязан быть в курсе последних мировых событий, а программа «Время», как говорил майор, — основной источник политического самообразования.

Помощник по комсомолу капитан Бабанский, хотя и относился к майору Серову с некоторым недоверием и даже недружелюбием, тем не менее никогда открыто не высказывал своего отношения, да и в роту он пришел по делам весьма отвлеченным — по поводу училищного КВН. Игра намечалась на начало нового года. Мода на КВН то спадала, то нарастала — суворовцы, как и вся страна, часами сидели у экранов телевизоров. Вслед за телеманией, бацилла КВН волной пошла по институтам, училищам и, понятно, не могла обойти суворовское. Во втором взводе третьей роты были сосредоточены «крупные силы»: чего стоил один Миша Горлов! Вихрастый, осанистый парнишка обладал голосом и неплохо играл на семиструнке. Его сразу захапали в училищный ансамбль. Рассказчиком и конферансье в ротную самодеятельность легко подошел Сергей Карсавин. К Горлову и Карсавину тянулся Вербицкий, признанный ротный шансонье. Они-то и должны были составлять костяк команды.

Но когда Бабанский увидел остриженного наголо Горлова, он не то чтобы удивился — ахнул: кто, майор что ли, приказал остричь под барана?

Горлов подробно, в обидных словах объяснил обстановку во взводе — какой уж там КВН, если мочи нет: Серый замотал вконец…

Горлова поддержали Паша Скобелев и даже Сергей Карсавин, которому Серов частенько делал поблажки.

Что было потом, ребята могли лишь догадываться, но то, что Серого вызывали к замначальника «на ковер» не предвещало им ничего хорошего: теперь смотри в оба, попрет, как бык на красную тряпочку.

Майор Серов какое-то время сидел в канцелярии, замкнувшийся и хмурый. Во взводе стояла напряженная тишина, в ожидании вечерней поверки и отбоя, которые сегодня обеспечивал Серый. Но ужин и вечерняя прогулка (взвод на кругу лихо распевал солдатские песни) прошли удачно. Серый был кислый и задумчивый… Он ни к кому не придирался и никого не трогал, что было особенно странно в этой ситуации.

Но после поверки, когда отзвучала зычная команда старшины роты «Отбой» — и понемногу стихли разговоры, майор неожиданно вырос у постели Разина.

— Суворовец Разин, прошу встать.

— Товарищ майор, уже был отбой… — взмолился Дима.

— Суворовец Разин, встать — и в канцелярию.

В длинных допотопных кальсонах и ночной рубахе Разин стоял в канцелярии перед столом командира роты, за которым важно восседал сам Серов. Обрюзгло-серое лицо майора с хитровато-узкими, настырными глазами, насмешливо щупавшими нескладную, тщедушную фигуру Димки, выглядело даже довольным. Серов охотно курил, выбрасывая сизые клубы дыма прямо на Разина, в его беленькое и тревожное личико. Форточка была наглухо закрыта, что, видимо, предварительно сделал взводный, и дым толстыми пластами стелился по канцелярии, очевидно, воодушевляя Серова на проповедь о вреде курения… Говорил он негромко, выразительно, стараясь зло и прямо смотреть в глаза суворовца.

— Значит, по последней…

Майор вздохнул и усмехнулся, прикуривая новую сигарету.

Димка, надышавшись дыма, чувствовал, как чугунела голова, как подташнивало и как дрожащие ноги наливались свинцом. Он с трудом стоял по стойке «смирно» — голова уже кружилась и в глазах роились оранжевые круги…

— Вот что, дружище. — Майор Серов встал из-за стола ротного и доброжелательно взглянул в глаза суворовца. — С завтрашнего дня я бросаю курить… и ты, Разин, бросаешь. Как, по рукам?

Разин устало кивнул головой, а Серов, толкнув его в плечо, удовлетворенно сказал:

— Открой форточку и спать…