Танец Грехов

Но лес продолжал уводить его глубже в свои лабиринты. Виктор не раз слышал вой и хруст сухих веток. Слёзы сами катились с его глаз и тут же замерзали, хотя плакать он и не думал. Дрожа всем телом, он, наконец, остановился и присел у скрюченной в три узла берёзы. Она была старой, сухой и почти что ломилась под собственным весом.

— К чёрту всё это дело… Я уже никуда не уйду. — Мороз впился в его горячее тело холодными пальцами. Парень дрожал и тщетно пытался согреть себя дыханием.

Скоро глаза его стали слипаться, а мёрзлая земля показалась самым тёплым на свете одеялом. Проваливаясь в свой последний сон, Виктор Зверев видел свою семью: отца, с его шикарными бакенбардами и гордой осанкой, разодетого в богатый костюм, скромную мать, с каштановыми, вихрящимися волосами, с бледным, послушным лицом и, конечно, маленькую сестрёнку. Она улыбалась и прыгала вокруг своих родителей, пока те протягивали ему свои руки.

— Пойдём, сын, — вкрадчивым голосом поманил его отец, — ты достаточно сделал.

— Да, — кивнула его мать. — Хватит тебе уже страдать, мой мальчик. Иди ко мне…

И он протянул к ним свои разбитые в кровь руки. Он почти ощутил тепло, почти коснулся миража, но вдруг его сестра остановила свой хоровод и закричала:

— Братик! Ты обещал отомстить! Убить тех, кто отнял наши жизни! И что ты теперь делаешь? — Из глаз её ручьём пошли кровавые слёзы. Его отец и мать тоже обагрились, задрожали и лица их обратились в голые черепа. Всё занялось огнём, заструилось буйное пламя и небо вспыхло, как спичка. — Ты нас не любишь! Ты не хочешь нас упокоить…

— Хочу, сестра… — жалобно протянул Виктор, закрывая лицо, будто прячась от рухнувшего на него позора. — Я… совсем… заблудился…

Дни той ужасной ночи воскресли в его разуме. Они воскресали всегда, как бы глубоко в сознании он не хоронил их. Призраки прошлого не давали ему уснуть, не давали передохнуть, не давали жить. Он гнал их прочь, но жгучее пламя, дьявол, погребенный в темнице души, выбирался из своей клетки.

— Я думал, что смогу их перебить. Но… они повсюду! Они сильнее, они… Сломят меня… Ведь это же люди! Такие же как я!

Он стоял возле алтаря. Вокруг него вздымались могучие скалы, с которых медленно стекала лава. Огонь, яркий и буйный, лизал каменные потолки. На алтаре, высеченном из чёрного камня, лежало сердце. Оно билось, но в руке Виктор держал длинный кинжал, лезвие его блестело в красных отсветах пламени.

— Я достаточно сделал… Но мои руки и так… в крови… Я не могу продолжать убивать людей!

Из озера огня явилось чудовище. Огромное существо расправило свои костлявые крылья и зыркнуло на Виктора хищными, кроваво-красными глазами. Ребристое тело, несросшиеся то тут, то там кости, такой же костлявый хвост. Но тело дракона обрастало чёрными, красными нитями, образуя прочное, пластинчатое тело.

— Это души, — догадался парень, слушая человеческий рёв. Виктор дрожал, занося кинжал над сердцем. — А ты — моё искупление?

Мифическое чудовище вытянуло длинную шею и расправило широкую грудь.

— Цель твоя, превыше жертв твоих, — сталью проговорил монстр из кошмаров, и Виктор пронзил сердце на алтаре.

3

Костёр тихо трещал и солнечный шар уже уходил за горизонт, пряча свои едва тёплые лучи. В воздухе витал приятный аромат мяса.

— О, очнулся. Я уж думал, ты помёр, ха-ха. Слава Богу, живой.

Башка сидел по-турецки подле костра и палкой шевелил в нём угли. Вид у него был не самый лучший: утеплённый китель «Зимы» был разорван в руках и плечах и больше напоминал утеплённую жилетку, сшитую горе-мастером. Большие руки бугая покрылись глубокими порезами, кое-где виднелось мясо, несколько пальцев на левой руке были сломаны, правое ухо наполовину срезали, а глаз на той же стороне лица навсегда прикрыло окровавленное веко. И без того некрасивое лицо Башки обросло тремя шрамами: два на щеке и один разорвал губу, пройдясь до подбородка.

— Ты… где? — Слова нехотя выходили из Виктора хриплым звуком.

— Сиди! — Охнул здоровяк. — Я тут нам покушать готовлю. — Он весьма ловко, несмотря на вывихнутые пальцы, вырвал из лап огня обуглившуюся банку тушёнки и поставил её перед боевым товарищем. — Ложки нет, остынет — пальцами пользуйся.

— Где…

— Однорукий? — догадался Башка и тут же развёл руками. — Не знаю, Док, не знаю. Чудо, что я тебя вообще в этом проклятом лесу нашёл. Ну что? Ешь, говорю.

Не без труда, но они поели и вдоволь набили желудки парой банок тушёнки. Как сказал Башка, он откопал еду в старом охотничьем домике совсем недалеко от места их привала. Сама изба почти развалилась, но провизия там обнаружилась очень вовремя.

— Расскажи… — прохрипел Виктор. — Всё.