Тамралипта и Тиллоттама

— О, это просто, — начал гуру, но тут вновь появился мальчик.

Дхритараштра взял высокий медный кувшин, конусом сужавшийся кверху, поставил на него плоскую чашку, а в чашку положил раскаленный уголь из жаровни.

— Но ты далек от освобождения, хотя и стоишь на пути, — снова заговорил йог, указав на сооружение из кувшина и чаши, — это строение человеческой души давно известно и выражено священной формулой «Ом мани падме хум»[12]. Лотос — эта чаша с драгоценным огнем духа в ней… — гуру бросил на уголь щепотку каких-то зерен. Из чашки взлетело облако ароматного дыма и спустя мгновение растворилось в воздухе. — Вот так рождаются, вспыхивают и, исчезая, возносятся вверх высокие помыслы, благородные стремления, порожденные огнем души. А внизу, под лотосом, — он показал на кувшин, — глубокое, очень глубокое и темное звериное основание души. Видишь, оно расширяется внизу и крепко прильнуло к земле всем своим дном. Такова душа твоя и любого человека — видишь, как мелка чаша лотоса и как глубок кувшин. Из этого древнего основания идут все темные, все неясные, порожденные миллионами лет слепого совершенствования помыслы и движения души. Чем сильнее огонь в чаше духа, тем скорее он очищает, переплавляет эти древние глубины души в своем стремлении ввысь, к совершенству. Но — великий закон двойственности — сильный огонь духа бывает в сильной душе, в которой также очень могучи, очень сильны зовы зверя, власть инстинкта. И если душа далека от освобождения, не прошла на пути столько, чтобы чаша лотоса стала глубокой, вот так, — гуру приложил ладони ребром к краям чаши, — тогда из глубины этой темной могучей древней души человека поднимается порой самое неожиданное, но столь сильное, что огонь в чаше не может его переплавить и даже угасает сам!

Твоя душа, сын мой, сильная, с горячим огнем в чаше лотоса, но очень крепко связана со всеми древними основами жизни и плотно закутана в покрывало Майи — потому ты и художник, что так остро чувствуешь все изгибы, все краски этого покрывала. Змей Кундалини — змей сильной плоти и чувственности — был вначале под властью твоих исканий, твоего пути. Но карма твоя еще несовершенна, и воздаяние тебе пришло через твой же путь. Ты выбрал творчество плотской красоты, поставил задачей воплотить в образе женщины всю силу Майи — в этом была твоя победа над Кундалини, в этом отличие твоего восхищения женщиной от простого вожделения самца. Но в этом же и твоя слабость — творчество стало любовью, любовь — страстью, и змей Кундалини развернулся во всю твою душу и страсть и отравил ужасной ревностью, лишив счастья любви.

Гуру умолк. Тамралипта, затаив дыхание, старался не упустить ни одного слова учителя. Художнику казалось, что старый йог с неумолимой прозорливостью простыми и широкими мазками пишет картину души самого Тамралипты.

— Когда ты сказал о своем образе Парамрати, — продолжил йог, — мне стало ясно, что ты пленник сетей Майи. Красота и ревность — они обе из древней души — отсюда, — гуру постучал пальцем по кувшину, и тот издал глухой медный звук. — Красота — это совершенство в необходимом назначении тела, которое воспринимается без рассуждения опытом и памятью миллионов поколений. Почему так тебя восхищают стройные ноги, большие глаза, тонкая талия, ровные чистые зубы, гладкая и блестящая кожа? Все это так просто! Все эти черты — неизбежные спутники здорового тела, гибкого, сильного и подвижного — именно такую подругу должен был выбрать себе дикий древний полузверь-мужчина. Инстинкт поколений заменял ему разум, постепенно это перевоплотилось в ощущение чего-то верного, истинного, прекрасного. Это и в самом деле верное и истинное — наилучшие пропорции человеческого тела как материального источника движения и силы…

Знаю, о чем ты хочешь спросить, и сейчас отвечу — слушай дальше. Широкие бедра, круглая, широкая, но не очень выпуклая грудь — это совершенство в другом значении, в продолжении рода, гарантии сильного, здорового потомства, также вошедшее в бессознательное восприятие той частью души, что в кувшине под чашей Ом. Но эти признаки силы плодородия должны находиться в гармонии с гибкостью, подвижностью тела, чтобы подруга дикого мужчины могла быть спутницей в беге, охоте, плавании. Почему ты считаешь прекрасными широкие бедра, лишь когда они очерчены крутой, но плавной дугой? — Художник изумленно вскинул голову. — Да потому, что эта форма отвечает одновременно силе, быстроте движения и ловкости. Когда бедра переходят в узкую, гибкую поясницу, когда они не отягощают колен и поддерживаются сильными и обязательно длинными ногами… Это — выбор подруги по быстроте и выносливости. А грудь — если она высокая — тоже признак выносливости. Если груди широкие в основании и круглые, но крепкие и не очень сильно выдаются, а вы ступают неглубокими чашами, это означает совмещение двух требований — достаточного запаса молока для ребенка и одновременно удобства на бегу и ходу. Такие груди не будут болезненно трястись, мешая женщине, не будут задевать за деревья и кустарники во время охоты или бегства.