Тамо далеко (1941)

Клингерберг и его люди въехали в центр столицы на захваченных машинах вместе с пленными. Пользуясь замешательством горожан, гауптштурмфюрер в пять вечера 12 апреля занял гостиницу и приказал вывесить флаг Рейха, а также начать патрулирование улиц. Через некоторое время после этой демонстрации в гостиницу явился мэр Белграда с вопросом об условиях капитуляции. Клингенберг надул сербам в уши, что он и его люди — передовая группа нескольких танковых дивизий СС, и если он не сообщит своему подразделению по радио о сдаче Белграда, Люфтваффе продолжит равнять город с землей. Он также заявил, что за бомбардировками последуют артиллерийские обстрелы, а также атаки танков и пехоты.

Рация у немцев к тому моменту не работала, боеприпасов оставалось с гулькин нос, но блеф вполне удался — над городом весьма кстати прошла немецкая эскадрилья и Клингерберг, указав на небо, напомнил, что время уходит. После часового разговора мэр распорядился готовить Белград к сдаче, Клингенберг дал слово, что, если все требования будут соблюдены, ни городу, ни его жителям не будет нанесен ущерб.

Солдаты и ополченцы сложили оружие, Клингерберг выпустил заключенных из тюрем и организовал из них охрану. Он вообще действовал, как комендант города, имеющий в распоряжении не семь человек, а семь тысяч — арестовывал людей, реквизировал припасы, издавал приказы, объявлял комендантский час.

Первые подкрепления к нему подошли 13 апреля — солдаты его роты переправились следом и, увидев нацистский флаг, поначалу решили, что город взяли главные силы, неведомым образом обогнав мотоциклистов разведки. Клингерберг отправил людей на городскую радиостанцию, откуда они вели передачи, внося хаос в дезорганизованную и без того югославскую оборону.

Наконец, в ночь на 14 апреля в город, в ожидании тяжелых уличных боев, вошли передовые части дивизии, посчитавшие радиопередачи о капитуляции Белграда мистификацией и попыткой заманить их в засаду. К удивлению, их встретили числившиеся пропавшими сослуживцы.

Когда позже курсанты Бад-Тельца спросили, как Клингербергу удалось захватить столицу страны, он просто ответил: «Мне было нечем заняться, вот я и нашел себе дело».

Результаты эскапады Клингерберга:

— город взят без потерь (немецкая разведка прогнозировала две тысячи убитых и до пятнадцати тысяч раненых среди солдат югославской армии и вдесятеро больше среди гражданских);

— мэр Белграда, когда узнал о блефе, застрелился;

— подготовка к наступлению Вермахта на Грецию заметно опередила график;

— Клингерберг получил Рыцарский крест и прозвище «Герой Белграда».

Он дослужился до штандартенфюрера, командира дивизии СС «Гетц фон Берлихинген» и погиб 23 марта 1945 года в бою с американцами.

Глава 5 — Конечная станция — Сараево

Поездка по железной дороге дает отличный шанс сделать паузу. Никуда не надо бежать, ничего не надо делать, сиди себе, смотри в окно, думай и вспоминай. Вот я и перебирал события, удивляясь собственному авантюризму. Ведь стоило мне один разок промахнуться — и сейчас я, а не Фриц с камерадами лежал бы среди могилок. Одно счастье, что закопали бы прямо там, на кладбище, а не в придорожной канаве. Нервно хихикнул, но заткнулся, подавил смешок, еще не хватало идиотом выглядеть в глазах незнакомых людей.

Поезд дергался, как припадочный, то останавливаясь на задрипанных полустанках на час, то вдруг разгоняясь километров до пятидесяти, но в целом уверенно полз по узкоколейке на юг. Сел я на него практически за городом, в Беле Воде. Так после метаний возле главной столичной станции мне посоветовал пожилой серб в железнодорожной форме — в самом Белграде на вокзал уронили очередную бомбу и там было не до пассажиров. А в пригороде мне даже выдали картонку билета.

Вот с ней я и влез в вагон аж второго класса, где без комфорта первого и тесноты третьего устроился в уголке и предался сладким воспоминаниям о Милице. Никаких чувств к ней, как ни искал, не обнаружил, но, черт побери, какой восхитительный секс! Пожалуй, один из лучших что случился у меня в обеих жизнях, а у Сабурова так точно лучший…

Прочь, прочь от этих мыслей, а то еще додумаюсь, что ее надо тащить с собой в Аргентину — вон как организм возбудился, а мне холодная голова нужна. Надо заняться чем-нибудь скучным для успокоения, например, инвентаризацией.

За неделю с небольшим своего пребывания здесь нахомячил я изрядно. Одни штаны из крашеной в коричневое парусины чего стоят — муттер все норовила мне суконные насунуть, но я в эти прямо вцепился, впереди лето, в сукне сдохну. Еще бы на них большие карманы по бокам нашить, настоящие карго получатся! Но с этим придется повременить, займусь как осяду. Если вообще штаны до того времени доживут.