Тамерлан. Хромец против русского чуда

О шлем его тут же ударила стрела, не причинив, впрочем, вреда и уйдя в сторону. Слишком заметная цель – золоченый шлем. А потом и вовсе не до Тимура стало, потому как гулямы надавили сильно. Как многорукие Шивы, они работали саблями. И плохо становилось тому, кто волею случая оказывался рядом. Сабли гулямов сверкали полукругом, отрубая татарам руки, головы, пробивая кольчуги.

Телохранители окружили хана; прикрывая его своими телами, протолкались назад и вывели Тохтамыша из массы войск в степь.

Видя жесткие лица преданных телохранителей, Тохтамыш не нашел ничего другого, кроме как попытаться оправдаться:

– Мое место – в ставке, надо руководить боем. Я же, как мальчишка, бросился в сечу.

А у холма его уже ожидали гонцы. И почти каждый передал донесение о больших потерях и просьбу о помощи. А где ее, эту помощь, взять, если резервов уже нет? Оставалось одно: перегруппировать отряды, из вторых линий перебросить воинов на другие участки, на линию соприкосновения.

Мгновенно прикинув, какие тумены можно заменить, хан отдал приказ. Уже потом, поздним числом, оценивая и анализируя ситуацию, пытаясь понять – где, в чем, когда он совершил роковую ошибку, Тохтамыш понял – когда приказал перегруппировать войска в разгар боя.

С одного фланга тумены уходили на другой и наоборот, а это требовало времени. В результате фронт на некоторое время ослаб, дрогнул. Да еще беки, мурзы и эмиры чего-то не поделили между собой. Как верна народная поговорка: «Коней на переправе не меняют».

Гонцы умчались, и вскоре хан увидел, как тумены начинают перемещаться с одного фланга на другой. На какое-то время после передислокации фронт замер, застабилизировался.

Хан уселся на подушки, неотрывно наблюдая за ходом боя. Битва шла почти весь день, но есть не хотелось – впечатлений было предостаточно. Хан даже потерял ощущение времени.

Но что это? Хан не поверил своим глазам и в тревоге вскочил. С правого фланга отделился большой отряд всадников и стал удаляться от места боя в степь. Измена? Ведь казалось, после боя с Тимуром при Кондурче, когда на сторону Хромца перешел Идигей со своими воинами, когда подкупленный знаменосец в решающий момент боя уронил знамя, вызвав панику, хан каленым железом выжег крамолу, казнив некоторых беков и мурз. Неужели опять?

Хан послал на правый фланг гонца, а сам нервно шагал близ шатра, грызя в нетерпении ногти.

От правого фланга снова отделился отряд – тысячи две всадников, не меньше, как навскидку определил хан, – и умчался в степь.

По спине пробежал холодок, в груди неровно стукнуло сердце. И неприятное предчувствие, как змея, заползло в душу. Еще идет бой, потери с обеих сторон велики, но фронт держится, стоит. Ордынцам есть что защищать.

Но и от предчувствия поражения никуда не деться.

Тут на взмыленной лошади гонец вернулся, припал к земле перед ханом.

– Не вели казнить за плохие известия, великий хан. Несколько мурз увели своих людей, покинули поле битвы. Говорят – мы будем защищать свои улусы сами.

Хана охватил гнев. Глупцы! Только все вместе они представляют собой силу, способную противостоять Тимуру. Если же его войска будут разрознены, армия эмира разобьет всех и даже не поперхнется, не остановит своей победной поступи.

Тохтамыш неожиданно выхватил саблю и рубанул подушку, вымещая нахлынувшую злость.

Гонец, боясь поднять глаза, в ожидании удара саблей втянул голову в плечи.

– Скачи назад, передай всем – держаться из последних сил. А с теми, кто самовольно покинул поле боя, бросив в беде соплеменников, я разберусь позже. Не сносить им головы, клянусь именем пророка!

Гонец ускакал, а хан, напрягая все свои умственные способности, лихорадочно искал выход. Что делать? Пойти на еще одну перегруппировку? Нет, сейчас, когда фронт и так ослаблен бегством подлых трусов, войска снять невозможно. Резервов нет.

Кинуться в бой и с честью сложить голову? Ну нет, не дождется Тимур! Тохтамыш уже не раз был бит в бою Тимуром – и что? Вновь собирал войско, продолжал властвовать в Орде.

Славы, естественно, поражения не принесли, но польза от них какая-то была. Изменников и предателей выявил и казнил. Жаль только – не всех, до Идигея руки пока не дотянулись.