Тамерлан

Видя успех, Тамерлан ободрился и всем войском своим ринулся в средину рати Баязета. Сеча началась ужасная. Чагатаи дрались аки львы, турки хуже, но за турок стояли сербы, которые показали себя лучше и яростнее в бою, нежели самые лютые чагатаи. Но тут уж Тамерлан взял числом и, многих своих положив замертво, все же прорвал оборону сербов и турок, которые вынуждены были отступить к высотам, на коих сидел сам Баязет. Тут и Стефан-серб явился к султану и сказал: «Битва проиграна, надо спасать остатки войска и бежать к Бруссе». Баязет направил большую часть оставшегося войска к столице под началом старшего сына своего, Солимана, и доблестного Стефана-серба. Другие сыновья с отрядами отступали по разным направлениям. И только сам Баязет не успел уйти с поля боя, ибо Тамерлан решительным натиском окружил высоты, на которых была ставка султана. До самой ночи шла сеча за овладение высотами. Янычары Баязета, сплошь состоящие из мужей славянского племени, до устали бились, защищая своего государя. С наступлением темноты их осталось мало. Тогда Баязет решился бежать с маленьким отрядом, да лошадь его, спускаясь с горы, сломала себе ногу и пала. Внук Тамерлана, именем Магомет-Султан, он же сын покойного Джехангира, лично пленил Баязета и представил его своему победоносному деду.

И се, сошлись они – грозный султан турецкий и смертолюбивый царь Самаркандский. Увидев же своего поверженного врага, Тамерлан громко смеялся, на что Баязет обиженно заметил ему: «Не постыдно ль смеяться над врагом поверженным? Я б не смеялся, кабы ты был у ног моих!» На то Тамерлан отвечал Баязету: «Прости, коли обидел тебя, да не над унижением твоим смеялся, а над глупостью судьбы. За что она раздает милости свои, власть и обладание обширными землями и народами, кривым да хромым страшилищам! Глянь-ка, султан, ведь мы с тобою оба уроды – я хромой да безрукий, а ты крив так, что смотреть страшно!» А лицо у Баязета вследствие какой-то болезни и впрямь было все на сторону перекошено.

Тотчас же после сего Тамерлан приказал осыпать пленного султана всевозможнейшими почестями, сам сел с ним рядом и своею здоровой шуйцею подавал ему вино и пищу, и тогда только Баязет успокоился и смирился со своею жестокой участью.

Тамерлан же не потому столь любезен был с турком, что возлюбил его братской любовью, а потому лишь, что не терпелось ему затеять с Баязетом игру в шахи, ибо двое слыло великих умельцев в игре сей замысловатой – Тамерлан да Баязет. И не успело утреннее летнее солнце нагреть остывшие за ночь тела порубленных на поле брани, как два великих государя уже сидели подле расчерченной клетками таблеи и переставляли с места на место разной величины, вида и достоинства шашки, употребляемые в игре сей. Сыграли один раз, и Баязет выиграл. Тамерлан молвит: «Это твое левое крыло моему правому крылу кости пообломало». Сыграли в другой раз: теперь Тамерлан взял верх над Баязетом и речет: «А се мое левое крыло твоему правому крылу перышки почистило». Играют в третий раз, и не выходит победа ни тому, ни другому. Тамерлан хмурится: «А се, – говорит, – твои турки да сербы не дали нам сразу проломить средину». И в четвертый раз играют. Тут уж Тамерлан выигрывает, говоря: «Полная победа моя, бегут твои рати!» Они и в пятый раз сразились, и еще раз Тамерлан выиграл вчистую. Тогда уж рек он: «А се я в полон взял тебя, великий Баязет-султан!»

Глава 50. Тамерлан

– Где же ты, хромой чорт? Спрятался от меня? А-а-а! Значит, ты боишься, боишься меня.

И он побежал на обеих ногах, опустив глаза долу и видя, как мелькает сухая трава, но вот уже не под его ногами, а под копытами его коня.

Он открыл глаза и увидел ошалевшие, испуганные лица людей. И хотел узнать их, но не мог и снова впал в забытье, сквозь которое слышал призывные голоса. Ему мерещился пасмурный дождливый день на берегу реки Тан, а потом почему-то сосны в пригороде Герата, и неведомо, сколько это продолжалось, покуда он вновь не открыл глаза.

Теперь он четко узнал стоящего неподалеку от его постели внука и ласково позвал его тихим голосом:

– Халиль-Султан!..

– Ты жив, дедушка? – робко спросил внук, потом встал на колени, подполз к руке деда и стал ее целовать.

– Не надо, – сказал Тамерлан. – Чагатай не должен целовать руку чагатаю! Почему ты ползешь ко мне на коленях? Ты провинился передо мной, пока я был мертв?

– Нет, дедушка, нет! Я охранял твой покой и всем говорил, что ты жив. Никто во всем мире не знает, что ты умирал, только я, мирза Искендер да ученые лекари. Я распоряжался в государстве от твоего имени.

– Ну и как? Неплохо получалось?

– Вроде бы да… Но я еще не вполне готов править твоей империей и так рад, что ты все-таки ожил! Но тебе, должно быть, нельзя сейчас так много разговаривать.

– Нет-нет, я почему-то чувствую прилив сил. Скажи, и долго я был мертв?

– Почти три дня.

– Ого! Порядочно! За это время мог и разложиться. Я не слишком вонял?

– Все удивлялись, что нет никакого запаха тления, и лекари даже предположили, что это такой очень глубокий сон, а не смерть.