Там, где нас нет

«Расколдуй меня, дурила! – кричал неслышно Жихарь. – Я этого обормота на раз пришибу!»

Но Лю Седьмой и сам управился: первым делом, подпрыгнув, он с пронзительным криком носком башмака вышиб поединщику глаз, а потом уж делал с ним что хотел. Поверженный силач укрылся под юбкой ближайшей ведьмы.

Посрамленные чародеи посовещались, соорудили наспех в воздухе две громадные чьи-то ладони, и лапищи эти стали гоняться за Бедным Монахом по всей поляне, норовя прихлопнуть его, как моль. Лю Седьмой долго и успешно уворачивался, но потом ему это все надоело, он вытащил из бездонных своих рукавов кисть и в два приема намалевал на одной ладони поперечную черту, а на другой – крестик. Когда лапищи в очередной раз схлопнулись, между ними сверкнула молния и все колдовское устройство сгинуло, а в воздухе повис черный бублик.

Храпоидол воздел руки кверху, предлагая передохнуть.

– Мы убедились в твоих возможностях, мастер с Востока, – сказал он нарочито вежливо. – Осталось еще одно испытание – сможешь ли ты неживое учинить живым?

– Ничтожный упражнялся в этом искусстве в течение трех царствований у отшельников с горы Куньлунь, – и снова по своему обычаю Лю Седьмой поклонился – видно, не боялся, что спина переломится.

«Хоть ты и Седьмой, а дурак! – вдруг подумал фарфоровый Жихарь и отметил, что слова эти пришли откуда-то со стороны. – Разве же можно этим поганцам верить? Бить надо, пока не опомнились!»

Но тут Лю Седьмой указал на него и на Яр-Тура.

– Перед вами изображения двух воителей древности – богатырей Вэнь Шу и Ночжа, – сказал он. – А вот и третий их товарищ, известный Луаньняо, в образе петуха. Сейчас я прикоснусь к ним чудесным мечом и…

Увеличиваться в размерах оказалось делом болезненным, и Жихарь чуть не заорал, покуда все печенки-селезенки не стали на место.

А Яр-Тур не выдержал, рявкнул:

– Что за дурацкие шутки, сэр Лю?! Голова Принца при этом продолжала качаться с боку на бок.

– С виду похожи на живых, – сказал Храпоидол. – Но нужно убедиться, вправду ли они живые.

– Не шевелитесь, – тайком шепнул побратимам Бедный Монах. – И не сердите чародеев попусту.

И стали подходить драбаданские колдуны, трогать и щупать Жихаря и Яр-Тура, а один столь оказался любопытен, что насмелился пересчитать у Жихаря зубы во рту, но в итоге пришлось ему пересчитывать собственные пальцы, отмечая их убыток.

Не повезло и тем, кто попробовал погладить Будимира – на этом деле они крепко обожглись.

– Мы вполне убедились, – поспешно сказал Храпоидол. – И мы безмерно благодарны тебе, мастер с Востока, что ты осчастливил нашу землю своим посещением да еще привел с собой двух молодых воинов и священную птицу.

Кровь мудреца, героя и петуха – этого вполне достаточно, чтобы вызвать из бездны Беспредела даже самого Мироеда…

– Это он к чему? – насторожился Жихарь и вспомнил, что у Яр-Тура в ножнах сломанный меч.

– Пусть извинят меня высокочтимые мудрецы Драбадана, – зазвенел доселе мягкий голос Бедного Монаха, – но не в обычаях стремящихся к знанию такие поступки. Недаром сказал Совершенномудрый Лохань: «Оправляться перед изображениями богов – значит нарушать волю Неба…»

– Не ждал я такого вероломства от драбаданских друидов! – воскликнул.

Принц. – Состязание было честным, и сэр Лю как чародей на голову выше любого из вашего вшивого сброда!

– Все по уму, – поддержал Жихарь. – Заработал косоглазенький свое звание, давайте ему положенную отлику…

– Вас-то кто спрашивает, мешки с костями? – удивился Храпоидол. – Да, мастер с Востока умудрен, но со всеми разом ему не справиться. Мы, чародеи Драбадана, давно поняли, что вся сила – в купности и массовидности, этому нас еще сам старый Калиф-Тиф учил, а уж он знал в общем деле толк…

Жихарь перебирал в уме собранные на Разнозельной Делянке травы – ни одна сейчас помочь не могла, и рука сама потянулась не к мечу, но к золотой ложке.

– А вот это – отдай! – поспешно потребовал главарь. – Это тебе ни к чему, все равно ты с ней обращаться не умеешь…

– А тебе почем знать? – ощерился Жихарь. – Я самый первый неклюд на все Многоборье был!

– С тобой у нас даже последний ведьмачишка управится. Ну-ка, Ёшкин Кот, покажи ему!

Из кольца колдунов наружу выпихнулся ведьмачишка – должно быть, и вправду последний, потому что хуже и гаже его тут не было, даже при таком выборе.

Жихарь поднял золотую ваджру над головой, но, что надлежит говорить и делать, конечно, не знал. Тут и Медленное Слово не поможет – живо это слово растерзают на мелкие звуки здешние лиходеи.

Между тем ведьмачишка приближался, наставив на Жихаря корявый немытый палец с четырьмя суставами. Ведьмачишка долго шипел, готовился, наконец изронил тонким голосом:

– Юэсньюсэндуорлдрипорт!

– Да подавись ты словом этим! – гаркнул Жихарь и ложкой показал на оскорбителя.

Ведьмачишка охнул, схватился за крупный кадык, захрипел; и недолго хрипел, умертвился.

Драбаданские колдуны охнули.

«Вот оно как! – обрадовался Жихарь. – Теперь терпите!»

Он ложкой ткнул в сторону первого приглянувшегося колдуна:

– У того лопнет глаз, кто не любит нас!

Глаз взял и лопнул.