Там, где меняют законы

Аня отрицательно мотнула головой.

— Я не пью.

— Выпей. Ты вся дрожишь.

Аня отрицательно покачала головой.

Стас раздраженно пожал плечами и пригубил свой стакан.

— А если бы это был настоящий киллер? — спросил Стас, — и он бы грохнул тебя в конце разговора?

Аня опустила голову.

— Тебе сколько лет? — заорал Стас, — твоего отца завалили, тебе звонит человек, обзывается киллером, просит сорок штук, и ты бежишь к нему, оставив охрану, оставив всех! Почему ты меня не предупредила?!

Аня упрямо вздернула подбородок.

— А если бы это был настоящий киллер, и его послал ты?!

— Ты что, думаешь, что я убил твоего отца?

Аня молчала.

— А если бы это был не тупой следак, который хотел срубить бабла на стороне, а чекисты?

— Какие чекисты?

— Которые к тебе приходили. Ты думаешь, я не в курсе? Ты думаешь, им было бы сложно все красиво развести? Ты бы тоже не дала мне шанса оправдаться?

— Ты… ты знаешь…

— Твой отец действительно пришел к чекистам. Потому что, извини, Аня, я не хотел этого говорить, но твой отец в своей жизни кинул всех, с кем его сводила судьба. И Никитина он кинул один раз и хотел кинуть второй: он получил деньги за товар и потом хотел забрать товар обратно. И с этим он пришел к отморозкам с погонами.

— А к тебе он почему не пришел?

— Потому что я не чекист, а сейчас — не 91-й. Извини, да, я не хотел больше работать с простуженным коммерсантом. Мне надоело за него каждый день разбираться, когда он кинет кого-нибудь на очередные пол-лимона. Да, я хотел, чтобы он продал бизнес Никитину.

— Вашему Никитину.

— Да Никитин в свой бизнес бандитов на дух не пускает! Ему бандиты по жизни не нужны. Он людей выжимает, он их не кидает. Где мне место в бизнесе Никитина? За компьютером сидеть, оптимизировать пассажиропотоки? Стюардесс проверять — на предмет, чтобы они обеды не потрошили? В этом бизнес Никитина, у него нет бизнеса — взять сто тонн керосина и два года тянуть с оплатой.

— Так что же вы хотели?

— Выйти из этого бизнеса. Все. Получили бабки, я получил свои двадцать пять, разбежались.

— Тогда тем более, — сказала Аня, — если отец получил деньги и хотел забрать еще и самолеты, кто его мог убить, как не вы?

Стас встряхнул Аню, и, когда он ее схватил, ей показалось, что ее придавило стальной балкой.

— Слушай, если я убил твоего отца, на кой я сделал тебя директором компании?

— Я — наследница.

— Ты наследница через шесть месяцев! Ну и получила бы ты ее через шесть месяцев, то, что останется! Они все мне в тот вечер телефон оборвали: «Маленькая Собинова хочет быть директором», — ну хочет, пусть будет. Да я бы тебя отправил в Лондон, и все.

— И почему ж вы меня не отправили в Лондон?

Стас отвернулся к окну.

— Так почему ж вы меня не отправили в Лондон?

Стас молчал.

— Ты знаешь, — сказал тихо Стас, — я понял, что… Семен же с баблом собирался сбежать, Аня, понимаешь? И мои поэтому прихватил. Морочил голову, что сейчас переведет. Поэтому никто и не знает, где деньги. Это он чекистов разводил, что они вместе самолеты вернут, у него же не один план был, а два. Он не Никитина кинуть хотел, он чекистов кидал. Он бы пропал с деньгами, а чекисты бы со мной разбирались на предмет, куда я его убил.

Стас повернулся к Ане. На фоне белых занавесок окна его черный свитер и черные брюки были как черный заголовок на белой бумаге.

— Ты пойми. Вот — компания-банкрот, никто не знает, где деньги, отец мертв, тебя я услал в Англию. Потом приехал и сказал: «Извини, девочка, ты мне должна двадцать пять лимонов, я, так и быть, тебя прощаю». Ты бы всю жизнь думала, что я убил твоего отца и украл твои деньги. Ты бы всю жизнь была влюблена в отца.

— Станислав Андреевич, разве вас заботит, что о вас думают люди?

— В данном случае почему-то заботит, — сказал Стас.

Вскинул на нее коричневые безжалостные глаза и прибавил:

— Мне пора идти.

Они замолчали. Стас повернулся. Все в доме уже спали. Не спали только человечки в телевизоре да охранник у ворот. За стеклянными стенами гостиной были снег и ночь, и нигде — ни в пустом ноябрьском саду, ни на ночной Рублевке, ни в огромной Москве, ни в родном Лондоне у Ани не было человека, который был бы ей дорог и которому она была бы дорога.

— Станислав Андреевич, — внезапно сказала Аня, — мне… мне страшно… сегодня… в этом доме. Может быть, вы останетесь… переночевать?

— Где? — спросил Стас.

— Ну… не знаю… здесь столько комнат…

Стас улыбнулся одними уголками глаз.

— Хорошо, — сказал он, — я переночую… в соседней комнате.

Аня заснула необыкновенно быстро, но проснулась часов в шесть утра от чьего-то неясного присутствия. Она открыла глаза — в комнате кто-то был. Аня перекатилась на широкой кровати, мгновенно подтянув одеяло к подбородку. В комнате было очень темно, как только бывает темно в загородных домах, стоящих в лесу, и сквозь плотную челку шторы едва пробивался луч дальнего фонаря.