Там, где меняют законы (сборник)

– Из машины вышел и купил.

– Что с вами, Виктор Сергеич, – спросила Елена. – Вы же никогда не покупали цветов. Или это вас жена приучила?

Семин хотел что-то сказать, но не успел. Двери кафе распахнулись, и из них вышел Малюта. За ним плелся криво улыбающийся коммерсант. Малюта и Семин преувеличенно вежливо поздоровались, а потом Малюта обнял ее за плечи и сказал:

– Поехали?

Елена кивнула. На Малюте были черная водолазка и черный пиджак, а часы на узком запястье сверкали желтым. Пиджак на конферанье был красный.

Спустя минуту они вышли на улицу. С крыш сочился холодный, предвещающий зиму дождь, и черные бока бандитских внедорожников ослепительно переливались отблесками вывесок.

Теперь Елена видела, что ступени, ведущие вниз от универмага, выложены бордовой плиткой, а японский ресторан напротив светится красным и синим. Машины Малюты остановились у самых дверей универмага, въехав на пандус, а на той стороне площади, через проезжую часть, стояли продавщицы с цветами, и Елена даже издалека видела, что цветы у них и желтые, и голубые, и фиолетовые. Елена шла машинально: зрение вернулось к ней, как внезапно возвращается цветная картинка в телевизоре, если пошевелить антенну, и теперь Елена боялась, что оно так же внезапно пропадет снова.

Стриженые мальчики распахнули дверцу джипа. По всем соображениям безопасности Малюте следовало сесть внутрь, но он вдруг мальчишески улыбнулся, сказал:

– Ща! – и сорвался с места.

Он перебежал улицу, увернувшись от остолбеневшего «Жигуленка», в две секунды оказался на углу и через минуту нырнул в машину с огромным букетом в руках.

– Держи!

Через мгновение вгляделся в ее лицо и озабоченно добавил:

– Лена, что с тобой?

– Ты знаешь, – проговорила Елена, – врач сказал правду. Я различаю цвета. Вот…. взглянула на букет и увидела….

Уже поздно ночью, когда Елена, умаявшись, свернулась клубком подле Вырубова и заснула, и когда букет, виновник праздника, был водружен Вырубовым в самую шикарную вазу, каторую спешно нашли по его приказанию, и торжественно водворен в углу спальни, и Вырубов поклялся, что никогда этот букет не выбросит, – уже поздно ночью Вырубову пришла в голову простая мысль: а собственно, чей букет увидела Елена?

Он приподнялся и посмотрел туда, где в полумраке спальни отсвечивали темно-красные лепестки роз, и тихо присвистнул, а потом заложил руки за голову и стал мрачно размышлять о том, что человек, к сожалению, устроен гораздо хитрее, чем автомат Калашникова.

* * *

На следующее утро Малюта встал гораздо раньше Елены. У него была назначена встреча на восемь часов, он сидел, полусонный, на кухне, и просматривал газеты, глотая кофе и громко при этом хлюпая. Миша-кимоно ехал на встречу вместе с Малютой. Когда машины выстроились во дворе, Миша, против обыкновения, не сел в джип охраны, а плюхнулся на заднее сиденье к Малюте.

– Надо поговорить, – сказал он.

Кортеж тронулся и, мягко набирая скорость, понесся на рысях по проселочной дороге. Сверху, как гигантские конфетти, на дорогу сыпались красные и золотые листья кленов, и желтое солнце было нанизано, как бабочка, на вершину далекой сопки.

– Ну? – проговорил Малюта.

– Это по поводу Игоря. Он сказал тебе, что занял деньги под универмаг у Раттшнейдера. Он уверял, что Сыч не оставил ему ни копейки, но он врал. На самом деле все деньги Раттшнейдера – это деньги Игоря.

Малюта, откинувшись на кожаный подлокотник, читал передовицу «Нарымского рабочего». Передовица была посвящена вчерашней презентации и сравнивала реконструкцию универмага с реконструкцией Днепрогэса. «Голосуйте на выборах за таких, как Сергей Вырубов и Игорь Тахирмуратов, и эти люди возродят не только замыслы передовых архитекторов, но и идеалы Страны Советов!» – призывала статья. Упоминание страны Советов объяснялось весьма просто: «Нарымский рабочий» издавался компартией.

Миша-кимоно подумал было, что Малюта не слыхал его слов, но Вырубов перевернул газету, тщательно разгладил складку между листами и спросил:

– Это все?

– Ты же знаешь, Игорь составил договор так, что весь универмаг заложен в обеспечение этого кредита. Он сказал, что иначе герр Раттшнейдер не дал бы денег. А никакого герра Раттшнейдера нет. Это просто ширма. А теперь он сгоняет деньги на липовые фирмы и срывает сроки строительства.

Малюта думал довольно долго, а потом набрал сотовый телефон главного редактора «Нарымского рабочего»:

– Михалыч? – сказал Малюта, – ты когда завтра будешь про универмаг писать, имени Тахирмуратова не употребляй. Ясно?

* * *

В день второго декабря Игорь Тахирмуратов вернулся домой поздно вечером. После того, как его выгнал Семин, он очень много пил. Чем больше Игорь пил, тем меньше доверял ему Малюта, а чем меньше доверял ему Малюта, тем больше он пил.

И в этот раз Тахирмуратов был довольно сильно пьян. Он сначала сидел в баре вместе с Мишей-кимоно, и когда он начал бить стаканы, Миша-кимоно повез его в казино «Стрелец». Там Игорь проиграл тысяч десять, заплакал и сказал:

– Пропади все пропадом!

Упал головой на сукно и заснул.