Там, где горит земля

Томас подумал, не переборщил ли он относительно «обещано», но решил, что будет в самый раз.

— Вряд ли наш Вождь что-то вам «обещал$1 — немедленно отозвался командующий, и Томасу вновь понадобилось немалое усилие, чтобы выдержать точный и выверенный удар. – Как мне представляется, вам скорее были гарантированы некие преференции за возможные будущие заслуги. Опять же, как и многим другим.

На этот раз Фрикке выдержал протяженную паузу. С каждой секундой он проигрывал условные «очки» высокопоставленному собеседнику–оппоненту, но как оказалось, необдуманные фразы здесь обходятся ещё дороже. Следовало просчитывать каждое слово.

— Я настаиваю на том, чтобы дивизия, которой я командую по воле Вождя, использовалась в соответствии с указанным предназначением, — осторожно начал он под благостным взглядом генерала. – То есть, как штурмовое соединение, прорывающее вражескую оборону на избранных и самых трудных участках. Поскольку вместо этого, я занимаю место едва ли не во второй линии на второстепенном направлении. И, позволю себе добавить, это при том, что штурмдивизия одна из немногих в пополнении, сохранила полностью всю боевую часть. Более того, ожидая транспорт у порта высадки, мы провели небольшие учения, действуя в тесном контакте с полицейскими силами и гезен–командами. Мы уничтожили существенное число активных противников и потенциально нелояльных аборигенов.

— И это было учтено. Выведение штурмовой дивизии в резерв есть признак доверия, — столь же церемонно и витиевато ответил генерал, без единой секунды промедления, но и без торопливости. – Старая гвардия ждёт своего звёздного часа, так сказать.

— Не могу согласиться, — продолжал гнуть свое Томас. – Если бы это было рядовое механизированное соединение – да, безусловно. Но штурмдивизия – даже не танковая.

— И все же вы останетесь там, где указано, — генерал решил, что пора сворачивать беседу. – До того момента, когда я решу, что пришло ваше время.

Томас почувствовал себя странником в пустыне, который долго и упорно стремился к дворцу, пальмам и фонтанам, а достигнув их обнаружил, что это всего лишь мираж, который рассыпается в прах и песок прямо в руках. Протекторат и Фабрика жизни таяли на глазах, уходя в недостижимую даль.

— Это – неразумное и нецелевое использование сильной боевой единицы, — Томас отбросил вежливую маску и пошел напролом. – Я буду вынужден обратиться напрямую к Координатору.

— Господин Фрикке, — благодушно отозвался генерал. – Вам придется решить непростую дилемму с самоопределением.

Он на мгновение задумался, подбирая формулировку, Томас приподнял бровь.

— Вам предстоит решить, кто вы – командир, или политик. Если сейчас вы нобиль, сподвижник Координатора и член внутреннего круга партии, то мне не совсем понятно, зачем на вас военная форма? Вам следует снять её и покинуть зону военных действий. Если же дивизионный командир, то я более вас не задерживаю и объявляю устный выговор за нарушение субординации.

Томас молчал, только тяжелые желваки перекатывались под кожей лица, выдавая нешуточную внутреннюю борьбу.

— Я могу надеяться, что планы относительно штурмовой дивизии могут быть… пересмотрены? – выдавил он, наконец, едва ли не с зубовным скрежетом.

— Я, как и мой отец, дед и прадед привык отдавать отчет в своих действиях только вышестоящему командованию, — сообщил генерал, чуть наклоняясь вперёд. — А его над нами много никогда не было. Вы все узнаете в свое время.

Томас стиснул зубы, медленно встал. Переборов бушующую в сердце бурю, резким движением надел, буквально накинул на голову форменную фуражку. Четко вскинул руку вперёд–вверх и, печатая шаг, покинул зал.

***

Когда-то, когда Петр Зимников был очень маленьким и жил у дяди, взявшем себе ребенка после безвременной смерти родителей, он попал в океанариум, один из первых настоящих «маленьких океанов» в России. На Петю произвели неизгладимое впечатление акулы и касатки – существа совершенно разные по физиологии, и одновременно невероятно похожие внешне. Рыба и кит – живые инструменты охоты, заточенные природой разными способами, но для одной цели. Сейчас, стоя рядом с танкоистребителем, полковник, разменявший шестой десяток, вспомнил то детское, восторженное, и одновременно боязливое ощущение.

Первоначально машина должна была называться «Горынычем», но имя перехватил тяжелый самоходный огнемет, поэтому истребитель назвали немного чуждо, но по–своему красиво и звучно – «Дракон». Как это обычно случается с военной техникой, схемы и рисунки совершенно не передавали ощущение плотно упакованной мощи, скрытой силы, ждущей своего часа.

Истребитель очень сильно походил на танк, собственно, он и был сконструирован на облегченном и модернизированном шасси «Балтийца», что роднило сухопутный ракетоносец с «Диктатором». Но из-за плоской и очень широкой, словно растекшейся по всему корпусу башни без пушки, машина казалась огромным и злобным клопом на гусеницах. Вроде и опасен, но чем и с какой стороны – непонятно. Это несоответствие привычному образу танка удивляло и настораживало.