Там, где горит земля

Тьма за окном расцвела отблесками жёлтого и красного – на плацу зажигали костры, подкладывая в огонь цельные стволы деревьев. Этой ночью в лагере не загорится ни одна лампочка, только живой огонь. Пламя, несущее смерть и дарующее жизнь, очищающее от скверны и благословляющее избранных.

Нобиль натянул перчатки, гладкая белая ткань облегала пальцы, как вторая кожа. Когда-то он прочитал, что у японцев белый цвет символизировал смерть. Идея понравилась Фрикке, и на мистериях ягеров он появлялся только в белоснежной форме – ни единого пятнышка, только крошечные триксели окаймляют воротник и обшлаги рукавов. И тем ярко выделялся на фоне темно–серых мундиров.

В дверь негромко постучали.

— Войдите, — пригласил Томас, одергивая китель.

Это оказался юноша адъютант. С того вечера в казино между лейтенантиком и нобилем установилась специфическая духовная связь. Томас видел в мальчике свое отражение в далёкой юности — юную, наивную душу, преданную правильным идеалам, но ещё не закалённую тяжкими испытаниями. А лейтенантик в свою очередь тянулся к суровому вождю безумной и буйной вольницы «волков», стараясь понять, разгадать секрет его почти мистической силы духа.

Фрикке сделал лёгкое движение рукой, опережая и прерывая уставное приветствие.

— Вольно. Есть вопрос?

— Так точно, — выдавил юноша. Торжественные мероприятия были ему ещё в новинку, и хотя парадная форма сидела безупречно, но для опытного взгляда все же самую малость неправильно. – Я хотел бы задать вопрос…

Томас не стал утруждать себя чем-нибудь наподобие «я слушаю» или «говори», он лишь приподнял бровь, подвешивая портупею.

— Зачем тогда… вы сделали… зачем… эта безобразная драка… — молодой человек краснел и запинался, видимо, от волнения забыв подготовленную речь и подобранные формулировки.

Но Томас понял, он сдержанно улыбнулся, вспоминая упомянутый вечер в казино. Да, это было весело… и красиво.

***

Панцерпионеры входили по одному, сразу же строясь «клином». Два человека, три, пятеро, вот уже десятеро. Всего их оказалось пятнадцать человек, полное отделение. Вероятно, самые лучшие. Не сказать, чтобы совсем одинаковые, но похожие как оловянные солдатики из одного набора, раскрашенного вручную – высокие, не менее метра семидесяти пяти, широкоплечие, в угольно–черной форме с серебряными погонами, пуговицами и знаками различия. Все с одинаковой короткой стрижкой очень светлых, почти белых волос. Неверный свет не позволял рассмотреть цвет глаз, но Фрикке и так знал, что они либо установленного оттенка синего и голубого, либо серые. Зеленоглазые считались представителями высшего, наиболее рафинированного расового типа и в армии не встречались – драгоценный расовый капитал нельзя было растрачивать впустую, подвергая опасностям военной жизни.

Пришельцы дышали жизнью и мощью, их движения были точны и плавны, обладая той законченностью, какую дают только безупречное происхождение, врождённое здоровье и годы тщательно просчитанных тренировок. Щит и карающий меч Нации, новое поколение Фабрик жизни. У предводителя «черных» в чине оберфельдфебеля на левом плече разместилась нашивка в виде стилизованного щита.

На мгновение Томас буквально выпал из реальности, переживая момент катарсиса. Подумать только, прошло почти сорок лет с того дня, как он впервые открыл манифест Астера, вчитываясь в расплывающиеся строки скверного шрифта. Будущее, новое, сияющее будущее открылось на страницах жёлтой оберточной бумаги. То грядущее, которое сам Фрикке не надеялся увидеть. Он твердо решил принести самое себя в жертву, положить собственную жизнь в фундамент евгенического совершенства, на котором воздвигнется волшебное здание совершенной расы. И все же увидел этот новый мир воочию.

Впрочем, экстатическое переживание длилось от силы несколько мгновений, а после уступило место деловитой решительности. «Черные» были великолепны, но они угрожали упорядоченному ходу вещей в дивизии, и это следовало так или иначе прекратить. Томас с видом праздной небрежности облокотился на стол, сделав незаметный жест.

Черный клин мерно топоча высокими ботинками с подковками на подошвах двинулся к центру зала, устремившись вершиной прямо к столу нобиля. Бррррум, бррррумммм — грохотали подковки по деревянному полу. Ягеры — и «римляне», и «вавилоняне$1 — оставляли выпивку с прочими развлечениями, понемногу стягиваясь вокруг «братьев». Не доходя трех шагов до стола, черный клин остановился, без видимой команды, как единый человек в пятнадцати лицах.

Оберфельдфебель сумрачно обозрел зал, демонстративно, неспешно, брезгливо кривя губы.

— Моё почтение, — низким, басовитым голосом произнес он, обращаясь вроде бы к Томасу, но старательно смотря поверх головы нобиля. – Прошу прощения за то, что не приветствовал по форме, но как я слышал, здесь все очень… — тонкие губы скривились ещё больше. – Очень неформально и просто? Все обращаются друг к другу на «ты» и даже панибратски хлопают офицеров по плечам?