Читаем Там, где бродит смерть полностью

Селиванов постоял возле погибших драгун. Мысленно он прощался с ними, запоминал мертвые лица, но в его памяти они останутся другими. По одежде, по лицу, рукам и в волосах убитых бегали муравьи. Пока их было мало. Это только разведчики. Вскоре они сообщат о своей находке, и не пройдет и часа, как здесь соберутся полчища муравьев. Им потребуется не один день, чтобы обглодать трупы до костей.

Тем временем солдаты сложили мертвых немцев рядом с мертвыми русскими. Теперь они не были врагами, смерть поставила их в один ряд. То, что они оказались по разные стороны баррикад при жизни, было не более чем условностью.

Живые нарубили веток и закрыли ими трупы, как одеялом, одновременно что-то нашептывая, то ли молитвы, то ли заклинания, то ли извинения. Кровь на ранах только начинала свертываться. Они испачкали в ней руки и одежду, но еще много времени спустя, оказавшись далеко от этого места, они не смывали ее, потому что эта кровь была последней нитью, связывающей их с теми, кого они знали много лет.

На мундире германского офицера было так много крови, что никому и в голову не пришло, что он жив. Это обнаружилось чуть позже, когда офицер очнулся, выбрался из горы трупов и дополз до дороги. Там его обнаружили немецкие солдаты. В госпитале три дня он будет метаться на границе между жизнью и смертью, не зная где ему остаться. Врачи спасут его, и он будет жить еще долго. Но до конца своих дней лейтенант Эрих Хайнц не сможет забыть этого боя и равнодушного польского леса, быстро загладившего следы кровавой схватки.

— У вас есть рация? — спросил Мазуров.

— Да, — ответил Селиванов.

— Тогда мы можем решить проблему. Я вызову транспортный аэроплан. Он вывезет и нас, и вас.

Селиванов улыбнулся. Если все, что скопилось в душе, выразить словами, это займет слишком много времени, а его нет.

— Вы заберете только раненых. Постарайтесь понять меня. Эти кони спасали нам много раз жизни. Если я их брошу, то буду корить себя всю жизнь. Я выведу их. Это, знаете, для меня примерно то же, что сохранить знамя подразделения. Пусть от него почти ничего не осталось, но оно обязательно возродится. Риск небольшой. Все закончится уже к утру… А пока я советую вам побыстрее покинуть это место. Вы свяжетесь со своими, когда обстановка станет поспокойнее. Хорошо?

— Да.

Кони упирались и не хотели идти, сколько ни сжимай им бока. Штурмовики жалели лошадей, опасаясь причинить им боль. Они поглаживали им шеи, что-то шептали в уши. С заартачившимся осликом все гораздо проще. Надо лишь привязать морковку на палочку и держать ее возле мордочки животного. Он будет идти за ней, не понимая, почему морковка постоянно удаляется, как линия горизонта. Но коня не сдвинуть с места, даже если насыпать впереди него кучу овса. Требовалось внушить лошадям, что теперь они должны исполнять приказы других хозяев. На это могла уйти и неделя. Хорошо еще, что они не делали попыток сбросить седоков. Только Рингартен быстро нашел взаимопонимание с доставшимся ему конем. Он был немного испуган, у него нервно дрожали уши. Во время сражения возле него взорвалась граната, его хозяина убили осколки, а коня опалило и немного помяло взрывной волной, но он абсолютно не пострадал. Он был, пожалуй, самым резвым, а у Рингартена раскалывалась от боли голова, ныла рука, и ему с трудом удавалось контролировать ситуацию.

Импровизированная баррикада из мотоциклов и грузовика пылала. Вокруг стоял такой жар, что от него плавился даже воздух. Он сделался мутным, колеблющимся, будто картина, которую он удерживал, походила на мираж и могла в любой миг рассеяться. Вот только противный, раздражающий ноздри запах горящей резины говорил о том, что все это правда. Лес впитывал большинство едких примесей. До людей воздух доходил немного отфильтрованным.

Драгуны выстроили в цепочку своих коней и стали углубляться в лесные заросли. Только тогда кони штурмовиков стронулись с места. Медленным шагом они двинулись следом за драгунами, но те постепенно перешли на рысь, и чтобы не отстать, коням штурмовиков тоже пришлось ускориться. Они старательно делали вид, что не замечают людей, которые на них сидят.

Семирадский испытывал несвойственное для него чувство — он нервничал, посматривал на часы. Нет, ему не казалось, что время течет слишком быстро, но с каждой минутой беспокойство в душе нарастало, а он никак не мог справиться с этим и успокоиться. Иногда он даже закрывал глаза, пытаясь сосредоточиться, считал до десяти, приказывал сердцу биться помедленнее, но все было тщетно — и он, как заевшая граммофонная пластинка, не переставал повторять: «Все хорошо. Все хорошо».

Нужно было убить время. Он замычал какую-то песню, выуживая из памяти связанные с ней ассоциации. Помог бы холодный душ, но небеса высохли, на них не видно ни единого облачка. Мечтать не приходилось не то, что о ливне, но даже о грибном дождичке.

Перейти на страницу:

Все книги серии Военные приключения

«Штурмфогель» без свастики
«Штурмфогель» без свастики

На рассвете 14 мая 1944 года американская «летающая крепость» была внезапно атакована таинственным истребителем.Единственный оставшийся в живых хвостовой стрелок Свен Мета показал: «Из полусумрака вынырнул самолет. Он стремительно сблизился с нашей машиной и короткой очередью поджег ее. Когда самолет проскочил вверх, я заметил, что у моторов нет обычных винтов, из них вырывалось лишь красно-голубое пламя. В какое-то мгновение послышался резкий свист, и все смолкло. Уже раскрыв парашют, я увидел, что наша "крепость" развалилась, пожираемая огнем».Так впервые гитлеровцы применили в бою свой реактивный истребитель «Ме-262 Штурмфогель» («Альбатрос»). Этот самолет мог бы появиться на фронте гораздо раньше, если бы не целый ряд самых разных и, разумеется, не случайных обстоятельств. О них и рассказывается в этой повести.

Евгений Петрович Федоровский

Шпионский детектив / Проза о войне / Шпионские детективы / Детективы

Похожие книги