Там, где бродит смерть

Мазуров поймал себя на мысли, что бездумно смотрит в иллюминатор. В этом не было ничего удивительного. Его поразило то, что он опять не видит землю. Слой облаков остался ниже. Мазуров упустил тот момент, когда они его миновали. Он завертел головой, наткнулся взглядом на второго пилота, который сидел на лавке возле входа в кабину, привалившись спиной к борту аэроплана. Его взгляд был уставшим, вялым, устремленным в потолок, но постепенно он менялся, и сквозь утомленность проступала настороженность. Черты лица заострялись, будто кожа стягивалась, плотнее облегая мышцы и прижимая их к костям. Расслабленное тело начинало напрягаться, мышцы сворачивались в тугую пружину, которой надо лишь дать команду, чтобы она мгновенно распрямилась. Но эта метаморфоза происходила довольно медленно. Второй пилот чувствовал приближение опасности, как хищный зверь, которого разбудили ночью инстинкты, но опасность еще далеко, поэтому у него остается несколько секунд для того, чтобы собраться с мыслями и подумать, как ее встретить. Мазуров хотел подсесть к пилоту, но тот встал и скрылся в кабине.

Штурмовик посмотрел на часы. Даже с исправными двигателями они еще не успели бы долететь до авиабазы.

— Боюсь, что вскоре нам предстоит принимать гостей, — сказал Левашов.

Он указал пальцем куда-то влево, но второй пилот даже не посмотрел туда.

— Да, я его видел.

Там на синем небе была нарисована черная клякса. То, что это аэроплан, а не птица, второй пилот понял, как только ее увидел. Аэроплан держался на приличном расстоянии, и определить к какому классу он относится, без оптики было невозможно. Он летел параллельным с «Ильей Муромцем» курсом и, судя по его осмотрительности, был не истребителем, а разведчиком, который заподозрил неладное и теперь хочет выяснить кого он повстречал. Подставлять себя под пулеметы он не хотел. Наконец разведчик удовлетворил свое любопытство. Он не помахал крыльями на прощание. Значит, все понял правильно.

Пилоты проводили его взглядами и смотрели в ту же сторону, наверное, еще секунд пятнадцать после того, как чужой аэроплан затерялся в небесах.

— Приготовься к атаке, — сказал Левашов.

Небо было еще чистым, но он знал, что до появления немецких истребителей остались считаные минуты. Все зависит от того, есть ли на разведчике рация. Левашов уже ничего не мог изменить: даже если он поменяет курс, истребители все равно быстро найдут его. Он добьется лишь одного «Илья Муромец» будет дальше от линии фронта, чем если бы он летел по прежнему маршруту.

На аэроплане было восемь пулеметов: по два на каждом борту, по одному в днище и в потолке, один — в хвостовой части, куда приходилось добираться на специальной тележке, последний — над пилотской кабиной (этот пулемет второй пилот зарезервировал для себя: если он вдруг понадобится Левашову, то всегда сможет прийти ему на выручку). Таким образом, аэроплан мог вести огонь во все стороны. Он походил на ежа, который, свернувшись клубком, выставил наружу острые иголки и ждет, когда кто-нибудь решится на него напасть.

Неопределенность закончилась. Мазуров быстро распределил штурмовиков по огневым точкам. Они смотрели в иллюминаторы, как смотрят в бойницы канониры нагруженного золотом галеона, которые несколькими минутами ранее заметили на горизонте пиратский фрегат и теперь ждут приближения всей армады. Ветер слишком слаб. У него не хватает сил, чтобы наполнить жизнью поникшие паруса, но даже если бы он сделал это, то все равно от погони не уйти, ведь в днище, которое и так оплели водоросли, — течь, а в трюме полно воды.

Если у кого-то еще оставалась надежда, что «Илья Муромец» сумеет избежать воздушного боя, то она исчезла, как только в небе появилось два «Альбатроса», а через несколько секунд к ним добавился третий. Их днища были выкрашены в небесно-голубой цвет, а весь остальной корпус — в зеленый с черными и коричневыми маскировочными пятнами. Они принадлежали к эскадре «Кондор», считавшейся у немцев самой лучшей, из тех, что воевали на Восточном фронте. Двое из ее пилотов, помимо командира эскадры полковника Эрика фон Терпца, были награждены «Голубыми крестами», и по меньшей мере еще у пятерых счет сбитых аэропланов приближался к двадцати. Эскадру перебросили на Восточный фронт меньше месяца назад, после того как ее пилоты изрядно потрепали в воздушных боях французов и англичан. Поговаривали, что, узнав о том, что эту эскадру перевели с Западного фронта, английские и французские пилоты дня три беспробудно пили шампанское от радости. Они могли лишь посочувствовать русским, которым теперь предстояло тягаться с немецкими асами.