Читаем Там, где бродит смерть полностью

Вейц приник ко второму пулемету, но также оставался сторонним наблюдателем и в ход сражения не вмешивался. Зато теперь остальные штурмовики получили возможность узнавать от него, что творится за другим бортом. Выглядело это примерно так: после продолжительного молчания Вейц произносил какой-то непонятный звук, нечто среднее между стоном и рычанием, что, очевидно, означало промах русского пилота, восторженный, но тоже трудно переводимый возглас, скорее всего, говорил о том, что и стрельба немецких пилотов далека от совершенства. Ни одна из сторон не могла пока записать на свой счет победы. Объяснялось это тем, что пилоты были асами и никто из них не совершал ошибок, так что воздушное сражение напоминало игру в салочки.

Штурмовики походили на зрителей, которые сидят на лавках, расставленных вокруг футбольного поля. Они внимательно следят за игрой, но не могут даже подбодрить свою команду, потому что их разделяет звуконепроницаемая перегородка.

Пулеметная стрельба не прекращалась ни на секунду. В аэропланах вскоре должны закончится боеприпасы, тогда они смогут разойтись с миром. Игра будет закончена вничью, что, вообще-то отражало расстановку сил. Осталось немного потерпеть.

Трескотня раздражала точно так же, как комар, который пищит возле лица всю ночь. Убить его никак не получается, потому что ничего не видно. Надо вставать, зажигать свет, а этого так не хочется делать, поэтому приходится терпеть и надеяться, что комар укусит всего один раз, напьется крови и улетит. Вот только комар-то не один…

Счет открыли немцы. Казалось, что русский аэроплан облили огнем, вначале вспыхнул двигатель, затем шланг, из которого вырывалось пламя, переместили на кабину, крылья и хвост. Пилот попытался выбраться из кабины. Отбиваясь руками от языков огня, которые начинали лизать его лицо, он старался расстегнуть ремни, приковавшие его к сиденью. Прошло несколько секунд, прежде чем ему удалось справиться с застежками, а потом он вцепился ладонями в борта аэроплана, но они уже горели и рассыпались под тяжестью его тела, точно их сделали из картона. Пилот подтянулся, но его лицо уже утонуло в огне, кожа обгорела, задымился шлем, очки треснули. На какой-то миг он застыл в этой позе. Еще немного, и он последним движением выбросит свое тело из кабины. Но нет, пилот стал оседать обратно. Как тающий кусок льда. Пламя накрыло его с головой.

Охваченный огнем аэроплан все еще продолжал лететь, но от него стали отваливаться огромные горящие куски. Вдруг резко и неожиданно он клюнул носом вниз, стал заваливаться на правое крыло и наконец развалился. Из объятий крыльев выскользнул фюзеляж и как бомба ринулся к земле. Крылья падали медленнее. Они кружились, как в танце, оставляя за собой дымный след.

Аэроплан немца раскрасили так, что он походил на дракона. На фюзеляже нарисовали чешую, а на крыльях — перепонки. Рядом с пилотской кабиной размещались маленькие злые глаза. «Дракон» праздновал победу. Русских истребителей рядом не было. Ремизов так долго готовился к этому моменту, что чуть не упустил его. Когда пулемет в руках штурмовика ожил, немецкий аэроплан почти покинул сектор обстрела.

Ремизову показалось, что пули отлетают от чешуи и уходят в стороны, не причиняя аэроплану никакого вреда, за исключением, быть может, маленьких царапин. Андрей налегал плечом на пулемет, который все порывался вырваться из рук, вдавливал его в борт. Горячие гильзы усеяли пол. Они разлетались в стороны. Штурмовики с трудом уворачивались от них.

Ремизов так сильно сжал челюсти, что на скулах проступили мышцы, а зубы, казалось, не выдержат этой нагрузки и начнут крошиться. Возле его лица, извиваясь, ползла пулеметная лента. Пот струйками скатывался со лба, собирался на бровях, стекал на глаза. Ему хотелось стрелять в драконью морду, но он сосредоточился на его спине и боках. Ремизов еще несколько секунд продолжал нажимать на курок после того, как пулемет перестал сотрясаться от стрельбы, и только потом понял, что у него закончились патроны. Он смахнул пот. Глаза стали лучше видеть.

— Не может быть, — прошептал он.

Руки штурмовика опустились. Они повисли плетьми вдоль тела. «Наверное, убить дракона обычные пули не могут, — подумал он, — нужен колдун, который наложит на них чары, и только в этом случае, пули смогут пробить драконью чешую». Ремизов сумел справиться с этим наваждением и, обернувшись, закричал:

— Мне нужны патроны!

Он нагнулся, потом встал на колени, зашарил руками под лавкой. Его пальцы натыкались на пустые гильзы. Они уже остыли и не обжигали кожу. Гильзы перекатывались по полу. Идти по нему теперь стало так же опасно, как по замерзшему пруду. Наконец Андрей нашел ящики с пулеметными лентами. Он вытянул один их них, открыл крышку, схватил ленту и потянул ее на себя. Она стала разворачиваться как змея…

Перейти на страницу:

Все книги серии Военные приключения

«Штурмфогель» без свастики
«Штурмфогель» без свастики

На рассвете 14 мая 1944 года американская «летающая крепость» была внезапно атакована таинственным истребителем.Единственный оставшийся в живых хвостовой стрелок Свен Мета показал: «Из полусумрака вынырнул самолет. Он стремительно сблизился с нашей машиной и короткой очередью поджег ее. Когда самолет проскочил вверх, я заметил, что у моторов нет обычных винтов, из них вырывалось лишь красно-голубое пламя. В какое-то мгновение послышался резкий свист, и все смолкло. Уже раскрыв парашют, я увидел, что наша "крепость" развалилась, пожираемая огнем».Так впервые гитлеровцы применили в бою свой реактивный истребитель «Ме-262 Штурмфогель» («Альбатрос»). Этот самолет мог бы появиться на фронте гораздо раньше, если бы не целый ряд самых разных и, разумеется, не случайных обстоятельств. О них и рассказывается в этой повести.

Евгений Петрович Федоровский

Шпионский детектив / Проза о войне / Шпионские детективы / Детективы

Похожие книги