Там, где ангелам нет места

Фильм таки пропитался ненавистью к детям. Показывают пятнадцать представителей чайлдфри, что яростными проповедями и фанатичными речами отговорили тринадцать тысяч женщин от родов, ведя их на аборт. Но больше всего они кичатся своим званием «Героев общественного освобождения».

Юноша переключил на другой канал. По новостям опять показывали якобы нищету и неспособность властей к управлению. Ведущая прицепилась к зданию, у которого посыпалась с одной стороны штукатурка и сетью небольших трещин укрылась стена. Как же ведущая с остервенением ругала муниципальное правительство и чуть ли не с брызжущей пеной изо рта, на всю студию голосила о том, что необходима смена власти на более либеральную и демократичную, дабы народ смог лучше жить.

Юноша вспомнил, как муниципалитет решил на собственные скудные средства отремонтировать старое здание местного отделения Конфедерации, которое практически пришло в негодность. И он свершил чудо, восстановив эту постройку вернув её в былом блеске, выдержав её в готическом стиле. Но сейчас его преисполнило отвращение от местных новостей, которые не были, ни государственными, ни муниципальными. Практически все телеканалы – частные или принадлежат отдельным сообществам. И вся эта ватага попросту выдавила своей массой всё, что было либо государственным, либо муниципальным. Да ещё и согласно Федеральному Закону «О приоритете частного сектора в информационной сфере», все государственные каналы намеренно выдавливались всеми остальными без возможности на восстановление. И пятьсот местных каналов, ни шло, ни в какое сравнение с миллионом, которые существует и вещают в центре государства, что именовалось «апофеозом свободы» или «Центром». Там каждый может пролезть на телевидение через широчайшую сеть и ассоциации систем телепередач.

Внезапно парень усмехнулся, и на его тонких губах расцвела улыбка. Он вспомнил, как по этому поводу высказался его школьный учитель, ещё старой закалки:

– Телевидение превратилось в портовую девку, что пропускает через себя каждого моряка.

Однако потом этого учителя арестовали и отстранили от проведения уроков. Ему вменяли «Приниженное отношение к телодателям» и «Намеренное оскорбление гендера женского типа или женско-ориентированного гендера». Его обвиняли в том, что проститутку он назвал проституткой, а женщину девкой и затем потом, вся эта фантасмагория бреда, в котором пытались защитить чьи-то права, вылилась в дело уголовное. Учителю стали приписывать статью за «Публичные сомнения в курсе либерализации».

Юноша, прокрутив это в голове, почувствовал тошнотворные ощущения от того мира, где он живёт. Ещё раз. У него голова кружилась от того, что каждый день гоняют по телевизору, как государство, несчастное и забитое, отбирает у народа шанс на благополучие и вырывает у них права, но ни один телеканал не посмел выступать против Корпораций, которые, по сути, приватизировали всё, что можно было купить, обменять или продать.

Тут парнишка подловил себя на мысли, что нужно выходить из дома. Он быстро подбежал к двери, натянул на ноги туфли, быстро надел джинсовое пальто и свершил жест, который считался «Знаком свободоненавистников» – сложил пальцы и перекрестился правой рукой.

Юноша собрался с духом и внял ко всем душевным силам, ибо за порогом его ожидает мрак, ощетинившийся безумием и оскалившийся самим хаосом. За порогом его алчет на растерзание Гражданское Общество.

Парень открыл дверь и тут же, пройдя через порог, захлопнул её на ключ и поспешил побыстрее оказаться в университете.

Юноша как можно быстрее вышел на улицу, предварительно заперев и калитку забора, окружавшего дом. На улице был прохладный и чуть промёрзлый воздух, сочетаемый с лёгким ветерком.

Тут же его встретил мужчина, одетый в костюм, разукрашенный в чёрно-белые ромба, и только зрелое лицо оставалось вне этой пытки для глаз.

– Вы уже уплатили за право пользования этой улицей? – настойчиво вопросил мужчина.

– Что, простите? – из вежливости, наполненной недоумением, переспросил юноша.

– Согласно Закону «О всеобщем рыночном становлении» и концепции «Развитого Либерализма» эта улица была вчера приватизирована у муниципалитета и теперь принадлежит Обществу Улиц города Микардо.

Парень готов проклясть правительство и парламент, которые «во имя идеализации» общества и страны, руководствуясь «идеалами рыночной экономики», решили передать в частные руки чуть ли не жизни граждан. Но бессилие взяло верх и парень, чувствуя хандру и слабость, вынужден заплатить. Он завёл руку в карман и достал несколько сверкающих золотистыми тонами монеток.

– Сколько с меня? – прозвучал вопрос, полный хилости.

Коварно улыбнувшись, человек, словно смакуя, ответил:

– Ну, либо два Федерала, либо двадцать тысяч сто пятьдесят диариев.

Парень положил монеты в карман и тут же вынул толстую, примерно с небольшую книгу, пачку денег и протянул их человеку.

– Тут двадцать пять тысяч диариев, бери без сдачи.

– Вы так щедры, милостивый господин, – взяв пачку и начав пересчитывать, исказив голос в больной радости, сказал человек.