Талтос

— Позвольте напомнить вам, — сказал Томми все тем же монотонным голосом. — Вы сказали, что мы должны лишить Эрона и Юрия всякой возможности вмешиваться и уничтожить все свидетельства, указывающие на то, что Талтос родился в семье Мэйфейров. Итак, как мы могли все это выполнить, если не теми способами, которыми мы воспользовались? Стюарт, в наших действиях нет ничего такого, чего мы должны стыдиться. По сравнению с тем, что нам надо было совершить, то, что мы сделали, — в высшей степени незначительно.

Марклин отчаянно пытался скрыть вздох облегчения.

Стюарт попеременно посмотрел то на Томми, то на Марклина и снова на них в обратном порядке, а затем — на побледневшую линию мягко обрисованных зеленых холмов, после чего остановил взгляд на пике Гластонбери. Он повернулся к ним спиной и опустил голову, словно исповедовался перед каким-то личным божеством.

Марклин подошел ближе и весьма нерешительно положил руки на плечи Стюарта. Он был теперь гораздо выше, чем Стюарт, тем более что тот к старости утратил часть своего прежнего роста. Марклин потянулся поближе к его уху.

— Стюарт, смерть — единственное, что нам оставалось, когда мы решили избавиться от этого ученого. Поворота назад не было. И доктор…

— Нет, — ответил Стюарт, качая головой, дабы подчеркнуть драматизм произошедшего. Глаза его сузились, устремившись к вершине холма. — Вину за эти смерти можно было бы переложить на самого Талтоса — разве ты не понимаешь? В этом бы состояла вся прелесть. Талтос отменил смерть людей, которые злоупотребили доверенными им откровениями!

— Стюарт, — сказал Марклин, осознав, что тот и не пытается высвободиться из его легких объятий. — Вы должны понять, что Эрон превратился в нашего врага, когда стал официальным врагом Таламаски.

— Врагом? Эрон никогда не был врагом Таламаски! Ваше фальшивое отлучение разбило его сердце.

— Стюарт, — пытался убедить его Марклин, — я вижу теперь, что отлучение было ошибкой, но оно было нашей единственной ошибкой.

— У нас не было выбора в вопросе об отлучении, — решительно отозвался Томми. — Следовало или поступить так, или рисковать нашим разоблачением на каждом повороте. Я поступил так, как должен был поступить, и сделал это чертовски убедительно. Я не мог далее продолжать фальшивую переписку между старшинами и Эроном. Это было бы уже слишком.

— Я признаю, — сказал Марклин, — это было ошибкой. Только верность ордену могла заставить Эрона молчать о различных вещах, которые он видел или о которых начал подозревать. Если мы совершили ошибку, Стюарт, мы совершили ее втроем. Мы не должны были устранять его и Юрия Стефано. Нам следовало втянуть их еще ближе, искуснее вести свою игру.

— Паутина оказалась слишком запутанной, — сказал Стюарт. — Я предупреждал вас, вас обоих. Томми, подойди сюда, я предостерегал вас обоих! Не нападайте на семью Мэйфейров. Вы уже сделали достаточно. Вы уничтожили человека, который был лучше всех из тех, которых я когда-либо знал, и сделали это ради столь малой прибыли, что небеса отомстят вам. Но не смейте во имя того, что нам предстоит, нападать на эту семью!

— Я думаю, мы уже это сделали, — отозвался Томми своим обычным безразличным тоном. — Эрон Лайтнер недавно женился на Беатрис Мэйфейр. Кроме того, он настолько сблизился с Майклом Карри — в действительности со всем кланом, — что этот брак вряд ли требовался для укрепления взаимоотношений. Но брак был заключен, а для Мэйфейров брак — связь священная, как нам известно. Он стал одним из них.

— Дай Бог, чтобы вы ошиблись, — сказал Стюарт. — Молю небеса, чтобы ты заблуждался. Если вызовешь гнев Мэйфейрских ведьм, сам Бог не сможет помочь тебе.

— Стюарт, давайте вместе подумаем, что можно теперь сделать, — предложил Марклин. — Спустимся с холма и пойдем в гостиницу.

— Никоим образом. Там, где посторонние могут услышать нас? Ни в коем случае.

— Стюарт, сведите нас к Тессе. Давайте обсудим все там, — настаивал Марклин. Это был ключевой момент. Марклин сознавал это. Ему не хотелось упоминать имя Тессы, по крайней мере сейчас. Он не желал доводить всю игру до кульминации.

Стюарт смотрел на них обоих все с тем же нескрываемым осуждением и отвращением. Томми стоял неподвижно, сжав перед собой руки в перчатках. Жесткий воротник его пальто был поднят и прикрывал рот, и потому было невозможно определить выражение его лица: виден был только безмятежный взгляд.

Марклин был близок к слезам, или так ему казалось. Марклин на самом деле не плакал ни разу за свою жизнь, насколько мог вспомнить.

— Возможно, сейчас не время встречаться с ней. — Марклин торопился исправить нанесенный вред.

— Быть может, вы никогда больше не увидите ее, — произнес Стюарт — на сей раз тихим голосом; большие глаза его были задумчивы.

— Вы не имеете в виду то, что сейчас сказали, — произнес Марк.

— Если я сведу вас к Тессе, вы перестанете думать, как избавиться от меня?