Талтос

Такой обычай его учителя всегда вызывал нежность у Марклина, как и слова Стюарта, который был для них лицом, «освящающим» мрачное существование, «проникающим в мистику и миф, для того чтобы они смогли прикоснуться к ужасу и красоте самой сущности».

Это придавало поэтическую окраску их жизни тогда и в нынешние времена. Однако Стюарту необходимо напоминать об этом, его обязательно следует убедить в существовании метафор и высоких чувств.

Томми уже почти дошел до дерева. Последние шаги он делал с осторожностью. На липкой грязи можно было легко оступиться и упасть. Так и случилось однажды с Марклином несколько лет тому назад, когда они впервые предприняли такое путешествие. В ту ночь по возвращении в гостиницу «Джордж и Пилигримы» ему пришлось долго ждать, пока вычистят одежду.

Надо признаться, он отлично провел время. Стюарт остался рядом с ним. Ночь прошла в разговорах, хотя Марклин вынужден был завернуться в одолженный халат и надеть чужие домашние туфли. Предоставленная в его распоряжение комната была маленькой и уютной, а вот о том, чтобы вернуться на холм и пообщаться с духом спящего короля, пришлось забыть.

Разумеется, Марклин никогда даже на миг не верил, что король Артур покоится на вершине холма в Гластонбери. В противном случае он непременно взялся бы за лопату и принялся копать.

Стюарт поздно пришел к убеждению, что миф представляет интерес, только если за ним скрывается правда, и что ее можно отыскать и даже найти физические свидетельства ее существования.

Ученые, думал Марклин, страдают одним неизбежным изъяном: они перестают видеть различие между словами и делами. Это и послужило основой для произошедших недоразумений. Стюарт в свои семьдесят восемь лет, возможно, впервые в жизни соприкоснулся с реальностью.

Реальность и кровь переплелись.

Наконец Томми занял свое место рядом с Марклином. Он подул на окоченевшие пальцы и полез в карманы за перчатками. Классическая привычка Томми: подняться на вершину холма с голыми руками, забыв о существовании перчаток, пока не заметит кожаные перчатки Марклина, те самые, которые сам ему подарил давным-давно.

– Где же Стюарт? – спросил Томми. – Да, перчатки. – Он уставился на Марклина глазами, кажущимися огромными из-за круглых толстых очков без оправы; его рыжие волосы были коротко подстрижены, словно у адвоката или банкира. – Перчатки, да. Где же он?

Марклин только собрался было сказать о том, что Стюарт, видимо, не придет, как увидел машину учителя, свернувшую на последний участок дороги перед подъемом, чтобы подъехать как можно ближе к холму Вериолл. Прежде он так не поступал.

Казалось, во всех других отношениях Стюарт не изменился: высокий, тощий, в своем неизменном пальто, в кашемировом шарфе, замотанном вокруг шеи и с развевающимися на ветру концами. Худощавое лицо его казалось вырезанным из дерева. Седые волосы растрепались, напоминая хохолок сойки. Казалось, за последнее десятилетие он вообще не изменился.

Подъехав поближе, Стюарт взглянул прямо в глаза Марклину. И Марклин вдруг осознал, что его трясет. Томми отступил в сторону. С руками, сжатыми в кулаки, Стюарт остановился напротив обоих молодых людей, примерно в шести футах от них. Его худое лицо выражало страдание.

– Вы убили Эрона! – вскричал Стюарт. – Вы, вы, оба,! Вы убили Эрона. Как, скажите во имя Бога, как вы могли так поступить?

Марклин стоял безмолвный, все откровения и планы внезапно вылетели из головы. Он пытался остановить дрожь в руках и понимал, что, если заговорит, голос непременно выдаст его, ибо чувствовал себя виноватым. Он не мог вынести вида разгневанного Стюарта.

– Милостивый боже, что вы натворили, вы, оба?! – Стюарт продолжал свирепствовать. – И что я сделал, чтобы вбить вам в головы такие мысли? Боже милостивый, я виноват во всем!

Марклин нервно сглотнул, продолжая молчать.

– Ты, Томми, скажи, как могло случиться, что ты принял участие в таком страшном деле? – продолжал Стюарт. – А ты, Марк? Ведь именно ты замыслил все это!

– Стюарт, вы должны выслушать меня, – перебил учителя Марклин.

– Выслушать тебя? – Стюарт подошел ближе, засунув руки в карманы пальто. – Я должен тебя выслушать? Позволь мне самому задать тебе вопрос, мой блестящий юный друг, моя самая смелая, самая прекрасная надежда! Что в таком случае помешает тебе убить меня, так же как Эрона и Юрия Стефано?

– Стюарт, я сделал это только для вас, – настаивал Марклин. – Если бы вы выслушали меня, то поняли бы. Это цветы, выросшие из тех семян, которые вы посеяли, когда мы начинали вместе. Эрона необходимо было заставить замолчать. То, что он не доложил свое мнение, что не возвратился домой, в Обитель, – просто чистая удача, Стюарт! Он мог это сделать в любой день, и Юрий Стефано мог также прийти. Его приезд в Доннелейт – счастливая случайность, Стюарт! Он мог пойти домой прямо из аэропорта.

– Ты говоришь только об обстоятельствах, только о подробностях! – Стюарт сделал еще один шаг в их направлении.