Талтос

Каждое предложение она заканчивала с такой интонацией, словно это был вопрос, как будто она всегда ожидала кивка или какого-нибудь словечка в подтверждение.

— Тебе следовало прийти сюда, — мягко произнес Майкл, ловивший каждое слово Мэри-Джейн.

Беда в том, что Майкл питал слабость к симпатичным девочкам, вступившим в период полового созревания. Его свидание с Моной не было шуткой природы или результатом ворожбы. А такой сексуальной болотной курочки, как Мэри-Джейн Мэйфейр, Моне еще не доводилось встречать. Впечатление не портили даже яркие желтые косички на макушке и грязные белые кожаные туфли с ремешками, как у маленького ребенка. А темная кожа, то ли оливковая, то ли просто загоревшая, делала девушку похожей на паломино — пегую лошадку с белой гривой.

— Что показали твои тесты? — спросила Мона. — Если не ошибаюсь, ты ведь из-за них приехала. Тебя обследовали?

— Не знаю, — ответила гениальная девица, могущественная болотная ведьма. — Они там все путают, так что не уверена, что сделают хоть что-то правильно. Сначала они меня называли Флоренс Мэйфейр, потом Даки Мэйфейр, пока наконец я не заявила: «Послушайте, я Мэри-Джейн Мэйфейр! Посмотрите сюда, вот сюда, в ту карту, что перед вами лежит!»

— Ну, это не слишком хорошо, — пробормотала Селия.

— Но потом мне сказали, что я в порядке и могу идти домой, а если со мной что-то не так, мне сообщат. Послушайте, я прикинула, что, пожалуй, подхватила где-то ведьмовские гены, и думаю, что окажусь во главе списка. Надо же! Никогда не видела столько Мэйфейров, как в том здании.

— Это здание принадлежит нам, — сказала Мона.

— И каждого там я могла бы сразу узнать просто по виду, всех до единого. Я никогда не ошибалась. Но там был один язычник, один отверженный, знаете ли… Ну нет, скорее полукровка, вот кто это был, и хоть кто-нибудь это заметил? Я хочу сказать, что у многих Мэйфейров нет подбородка, а носы в общем симпатичные, но с небольшим провалом вот тут, а глаза скошены наружу… А есть много похожих на тебя, — заявила она Майклу. — Да, точно такие, как ты, настоящие ирландцы, с густыми бровями, кудрявые, с огромными сумасшедшими ирландскими глазами.

— Но, милая, — тщетно попытался возразить Майкл, — я вовсе не Мэйфейр.

— …И еще с рыжими волосами, как у нее, только она самая хорошенькая из всех. Ты, должно быть, Мона. У тебя такой сияющий и довольный вид, как у человека, на которого только что свалились тонны денег.

— Мэри-Джейн, милая… — начала было Селия, но не смогла придумать, что сказать дальше.

— Ну и каково это — ощущать себя настолько богатой? — спросила Мэри-Джейн, и ее большие живые глаза уставились на Мону. — Я имею в виду, как это там, в глубине. — Она постучала себя по дешевой блузке сжатым кулаком, прищурившись, и даже немного наклонилась вперед, так что расщелина между ее грудями стала отлично видна не только Моне, но и всем, кто стоял рядом. — Ну не важно, я знаю, что вроде как не полагается задавать такие вопросы. Я, вообще-то, явилась сюда, чтобы посмотреть на нее, потому что Пейдж и Беатрис просили меня сделать это.

— И зачем это им? — спросила Мона.

— Помолчи, дорогая, — вмешалась Беатрис. — Мэри-Джейн всем Мэйфейрам Мэйфейр. Милая Мэри-Джейн, ты должна привезти свою бабушку в город, немедленно. Я серьезно говорю, дитя. Мы все хотим, чтобы вы переехали. У нас есть целый список адресов для вас, и временных, и постоянных.

— Я поняла, о чем она говорила, — сказала Селия. Она сидела рядом с Роуан, и только у нее хватало смелости время от времени отирать лицо Роуан белым носовым платком. — Я о Мэйфейрах без подбородков. Она имела в виду Полли. У Полли имплант. Она родилась не с таким подбородком.

— Но если у нее имплант, — возразила Беатрис, — то с виду-то у нее подбородок есть.

— Да, но у нее скошенные глаза и заостренный нос, — заявила Мэри-Джейн.

— Точно, — согласилась Селия.

— И вы все боитесь лишних генов, да? — Мэри-Джейн произнесла это резко, словно метнула лассо, мгновенно завладев всеобщим вниманием. — Вот ты, Мона, ты боишься?

— Не знаю, — ответила Мона, хотя на самом деле не боялась.

— Но ведь такое вообще едва ли может случиться! — заявила Беа. — Я о генах. Это же чистая теория. Стоит ли нам говорить об этом? — Она бросила на Роуан многозначительный взгляд.

Роуан, как всегда, смотрела прямо на стену — возможно, на солнечные пятна на кирпичах…

Мэри-Джейн упорно продолжала:

— Не думаю, что с этой семьей когда-нибудь снова произойдет что-нибудь такое же ужасное. По-моему, времена подобного колдовства остались в прошлом, а новая эра нового ведьмовства…

— Милая, мы, вообще-то, не воспринимаем ведьмовство всерьез, — перебила ее Беа.

— Ты знаешь фамильную историю? — спросила Селия.

— Знаю ли? Да я знаю то, о чем вы и не слыхивали. Я знаю то, что мне рассказывала бабуля, а она это слышала от старого Тобиаса. Я знаю то, что написано на стенах того дома и сохранилось до сих пор. Совсем маленькой я сидела на коленях у Старухи Эвелин. И Старуха Эвелин поведала мне многое. Я все прекрасно помню. Ей одного дня хватило.