Талорис

— Ох уж эти указывающие и их слова. Они только усложняют мою жизнь.

Ее пальцы, сильные и быстрые, ткнули в основание шеи девушки, и уже в следующее мгновение Шерон осела, подхваченная Лавиани.

— Рыба полосатая! — проворчала сойка. — Вечно ты устраиваешь проблему на пустом месте, девочка.

Ей пришлось нести девушку на руках, точно рыцарю-таувину из сказки, которую как-то рассказал им Тэо. В другое время сойка нашла бы это забавным, но сейчас ее голова была занята поиском правильного решения, как покинуть дворец, не тратя татуировки на своей лопатке.

Выйдя из павильона, она оказалась рядом с большим бассейном с мутной водой, пахнущим морем, и увидела женщину в сером, перекрывшую ей путь к калитке.

«Главное, чтобы она не заорала», — подумала Лавиани, дружелюбно улыбаясь и осторожно опуская Шерон на землю.

Женщина отстегнула застежку, удерживающую вуаль, и сойка увидела, что это уже не молодой мужчина в женском платье. Впору было бы рассмеяться, но она, вопреки нелепости наряда, только нахмурилась.

— Интересно, — произнес мужчина высоким женственным голосом, рассматривая Лавиани, точно диковинного зверька. — Кто ты ей?

По его глазам было понятно, не имеет смысла врать про служанку, которая нашла госпожу, внезапно потерявшую сознание.

— Мать.

— Мать, — повторил мужчина. Он, кажется, не собирался звать на помощь. — Любая мать готова защищать свое дитя. Даже столь… экстравагантным способом, как похищение против воли, полагаю. Я — Бати.

Он легко поклонился, приложив руку к сердцу.

— Да мне плевать. — Лавиани уж точно кланяться не собиралась, как и представляться. — Мы хотели бы уйти.

— Не могу вас отпустить. Она гость герцога.

— Гость против воли. — Ее начинал злить этот человек. — А герцог пусть отправляется…

Лавиани с удовольствием указала правильное направление для его светлости.

Бати извлек из складок юбки два широких тяжелых кинжала, больше похожих на маленькие мясницкие топорики.

— За такое здесь отрезают язык.

— И кто же это сделает? Дэво, полагаю?

— Некоторые северянки все же знают больше, чем их… дочери.

— Зачем ты притащился сюда из своего храма, евнух? Молился бы Мири, да не докучал женщинам, попавшим в беду.

— Я служу герцогу по ее воле.

Лавиани достала свой нож, распуская завязки на слишком тесной для нее юбке служанки и оставаясь лишь в коротких панталонах.

— Даже так? Ты выглядишь скорее смешной, чем опасной. — Он откровенно издевался. — Не сопротивляйся. Я заберу лишь язык, а не жизнь.

— Что это за жизнь, когда нельзя поболтать?

Она отступила назад, к павильону, вынуждая его неспешно пройти мимо лежавшей Шерон.

— И все равно я не буду тебя убивать, — сказал Бати.

— А я убью.

— Ну попробуй.

Он напал, кинжалы ткнули ее в грудь, сменили направление, атакуя сразу из двух позиций, в челюсть и в ребра, но Лавиани не стала защищаться, лишь ловко увернулась, гаденько улыбаясь. Снова атака, он попытался порезать запястье и бицепс, ничуть не боясь ножа в руках сойки, и та снова отступила, на излете пнув его ногой в бедро.

— Поражаюсь я таким боголюбам, как вы. Вечно считаете, что Мири вас защитит. Десять касаний, да? Я вскрою тебя легче, чем устрицу, недомужчина.

Перед глазами сверкнуло, она отклонилась, спасая шею, отвела левое плечо, избегая укола, и рассмеялась. Он пытался достать ее, двигаясь ловко и стремительно-плавно, точно атакующая змея, и сойке, несмотря на показное веселье, приходилось все время сохранять контроль, не давать ему развивать атаку и удерживать правильную дистанцию.

Она была зла. На людей, что лишили Шерон свободы, и этот служка герцога был тем, на ком она вымещала свою злость. Пусть ублюдок попотеет, прежде чем наступит момент, когда она с ним разделается.

Но пока потеть приходилось ей, крутясь на маленьком пятачке. Они играли в пятнашки почти две минуты, и наконец Бати остановился, дыша чуть более заметно, чем вначале поединка.

— Очень неплохо. Превосходно.

— Да пошел ты со своим одобрением. Мой язык все еще при мне.

— Кто тебя нанял, чтобы выкрасть указывающую? Кто-то из Ближайших? Они хотят направить ее силы против герцога?

— Вот ты дурак!

Лавиани перешла в атаку, и ее нож превратился в размытое пятно. Кинжалы парировали прямой укол в горло, Бати «вошел», смещая ее руку, намереваясь все закончить сильным ударом в лоб, но та, разгадав движение, перехватила руку, перебросила человека через себя.

Он потерял один из двух клинков, и Лавиани, ногой подцепив оружие, швырнула его в бассейн как раз в тот момент, когда через калитку стали забегать мужчины в чалмах и разноцветных шароварах.

— Шаутт вас дери! — в сердцах сказала она, видя шестерых стражников, вооруженных глефами.

Благодаря длине оружия они легко отогнали ее от своего господина, встав перед ним надежной стеной.

— Живой, — сказал им Бати, поднимаясь.

— Смотрю, очередную юбку прибежали вытаскивать из неприятностей, — с насмешкой сказала ему Лавиани и, подняв руки, но не бросив ножа, шагнула к ним. — Ладно. Шестеро с вами. Сдаюсь.

— Оружие на землю, — приказал ей воин, к которому обратился Бати.

— Не могу, сынок. Он дорог мне как память.