Талорис

Эрек потерял представление о времени, лишь ощущал, как подступает тошнота, как в глазах с каждым разом становится все темнее, словно огонь в храме гаснет, а мышцы и кости выламывает от страшной боли. Затем он осознал себя на коленях, рядом с расползающимся в стороны, рвущимся мраком, распадающимся на маленькие клочки, что таяли в большой зеркальной луже. Она дымилась и пузырилась.

Кто-то подхватил его за плечи, поднимая, он узнал Мирко и Алессио, которым Рукавичка запретила вмешиваться в схватку.

– Милорд. Как вы?

У Эрека изо рта текла кровь, он наклонил голову, чтобы не захлебнуться и чтобы они не видели, как она капает.

– Веди его, Алессио, – раздался над ним голос Рукавички. – За мной.

Наследник кашлял, чувствуя, что к его легким присосался огромный червяк, выпивающий жизнь.

– Никого не выпускать! – Это уже Мирко кричит страже.

Правильно. Если слухи просочатся в город, то начнется паника, а отец, который должен приехать завтра, получив известия… Он не додумал, услышал лишь голос Вэйрэна, его тревогу, затем вокруг стало темно и душно.

Эрек пришел в себя в маленьком помещении, на лавке, затылком упираясь в жесткий край. Горели синие свечи, достаточно яркие, чтобы он увидел – кроме Рукавички здесь никого нет.

Она сидела на коленях подле и повернула к нему лицо, услышав, как он пошевелился.

– Я остановила кровь, милорд.

Эрек провел языком по губам, увидел кувшин с водой, опустошил его наполовину. Что-то изменилось, он чувствовал, что кто-то чужой и странный дремлет в нем, и это ощущение вызывало дискомфорт, который лишь его силой воли не превращался в панику. Наследник не понимал слов, звучащих у него в голове, тихого шепота неизвестного, силился разобраться, прислушаться.

– Не надо бояться. Вэйрэн не причинит вреда. Он поможет, чтобы в вас пробудился асторэ. Его сила спасла, когда пришел шаутт.

– Я убил демона? Сам?

Рукавичка довольно кивнула:

– Да, мой брат по крови. Сам. И это видели многие. А теперь, убедившись, что с вами все в порядке, рассказывают на улицах. Город не спит. Все собрались и ждут шествия во славу асторэ.

– Они знают, кто я?

– Они знают лишь то, что вы противостояли демону и победили. Ваш отец считает, что нельзя говорить им правду, и я согласна. Пока огонь рядом с вами не горит синим, можно молчать.

Эрего поморщился, шепот все еще звучал, скребся в его череп маленькими, раздражающими коготками.

– Сейчас пройдет. – Холодная ладонь женщины легла на висок юноши, и он закрыл от удовольствия глаза, чувствуя, как чужак растворяется в нем, голос затихает, а в тело, уставшее, скрюченное и больное, возвращаются силы и бодрость. – В первый раз всегда тяжело, в нем слишком много мощи. Но вы привыкнете. Я очень вами горжусь, милорд.

Он накрыл ее ладонь своей ладонью, прижал посильнее, испытывая неподдельное счастье от этой близости, а когда она попыталась убрать руку, удержал.

– Сюда могут войти.

– Нет. Если ты приказала оставить нас, никто не войдет, пока ты не позовешь. Ты позовешь?

Рукавичка заколебалась. Ее лицо было слишком близко, и Эрек поцеловал женщину, а спустя мгновение она ответила, а затем, через несколько долгих и сладких мгновений, отстранилась.

– Мы договаривались с тобой, что такое больше не повторится.

Да. Договаривались. Тогда, после тяжелого урока, после того как он два с лишним часа пытался пробудить в себе силу, вновь увидеть Вэйрэна, наследник набрался смелости и поцеловал ее в первый раз.

– Ты мне нравишься.

– Я слепа. Я простолюдинка. Я старше тебя. А ты наследник герцогства.

– Ты асторэ.

– Твой отец…

– Я хочу быть рядом с тобой. Не только как ученик. Ты спасаешь нашу страну, защищаешь меня, учишь стать лучше, чем все прежние правители. Я поговорю с отцом, он поймет! – с пылом сказал юноша.

Рукавичка вздохнула:

– Прости, брат по крови. Но он будет против, и я с ним согласна. А если он будет очень против, то не даст тебя учить. Так что прошу тебя не говорить с ним. По крайней мере пока. Обещаешь?

Эрек нахмурился, и она, прежде чем встать, сама приблизилась к нему, поцеловала прохладными губами.

– Обещай, – с нажимом попросила женщина. – Прошу тебя.

– Хорошо. Обещаю. – Он чувствовал, как колотится его сердце, хотел послать к шауттом всех молящихся сейчас, ждущих ее, а теперь и его, остаться здесь с ней, наедине, навсегда, не думая о том, что скажет отец, мать, Тэлмо или еще кто.

– Тогда, – слепая провела руками по подолу простого платья, – мы можем начинать.

С той стороны двери их ждали «Золотые карпы». Мирко был молчалив и задумчив, смотрел на Эрека так, словно не верил, что тот только что убил шаутта. Алессио… Алессио, как всегда, улыбался и выглядел совершенно беспечным.

Эта улыбка страшно раздражала наследника, в нем вспыхивала ревность, он начинал сочинять, будто наемник смеется в первую очередь над ним, хвалясь, что сам-то проводит с Рукавичкой гораздо больше времени. И мальчишка ему совсем не конкурент. Обладай Эрек большей властью, он бы выгнал южанина сегодня же, но того нанимал отец и негоже сыну вставать поперек решения герцога. Особенно если причина столь глупа.