Талисман всадника

На церемонии встречи я играл вторую роль. Торжество осталось на долю Просперо – герцогу преподнесли подарки, городской наместник поприветствовал его от имени Трона Дракона, немедийцы сыграли на флейтах и барабанах громкий и немелодичный марш. Засим началась привычная суета. Лошадей – в конюшню, повозки – во двор, гостей – по комнатам… Мне отвели малюсенькую каморку с лежанкой и столом, которую в обычное время наверняка занимал скромный купеческий приказчик. Слуга принес вещи, я наконец-то переоделся в простое платье и совсем уж думал завалиться спать до ужина, как дверь распахнулась от пинка.

– Конан? – вскинулся я.

Их величество громоздились на пороге, сверкая белыми зубами и черно-красной клеткой фейл-брекена. Сейчас Конан выглядит как самый настоящий варвар, не отличишь! Волосы схвачены сзади в хвост, с висков спускаются четыре тонкие косички, по две с каждой стороны. Еще одна косичка заплетена на макушке – киммерийская традиция, так называемая «обетная косичка», которую можно расплести только при выполнении назначенного гайса. Гайс – тоже исконный варварский обычай. Обет, клятва, зарок, непременное дело, которое обязательно нужно выполнить. Конан дал себе гайс, ибо гайс назначается не другому человеку, а только самому себе: отыскать убийц герцога Мораддина и расправиться с ними. Именно поэтому в косичку вплетен маленький серебряный меч, не более пальца размером. Одним словом, живописная картина.

– Пойдем, пива попьем, что ли? – произнес Конан слова, которые я подсознательно ожидал услышать. – Тут совсем рядом есть роскошная таверна, зовется «Свинья на вертеле». Это наши разведали – сам знаешь, киммерийцы всегда первым делом узнают, где можно хлебнуть доброго эля.

Добавлю, что кроме Конана, в двух «диких» десятках, водимых Брианом Майлдафом, числилось еще семеро киммерийцев, один из которых (кажется, его зовут Крускрайд из Бойне? Никогда не мог запомнить языколомные киммерийские имена!) даже приходился Конану отдаленным родственником по линии его матери.

– Ну, пошли, – внезапно я ощутил голод. Конечно, с самого утра ничего не кушали. – Только платишь ты.

Конан, всегда отлично ориентирующийся в незнакомых местах, провел меня по лабиринтам коридоров ратуши, попутно болтая о какой-то ерунде, мы вышли на боковую лестницу здания, я рассеянно слушал излияния варвара о его лошади, потерявшей подкову…

– Господин… А господин! Подай на еду! Не для себя прошу, а для нее!

Кто-то ухватил меня за рукав и, когда я обернулся, пришлось отшатнуться. На нижней ступеньке всхода торчал здоровеннейший, не меньше Конана, а может и больше, детина. Черная борода, ужасающе разбойная рожа и в то же время… Такой взгляд может именоваться только словом «благостный». Громадный разбойник едва не плакал, в его маленьких глазках я не заметил никакой угрозы.

– Для нее! – чернобородый ткнул пальцем в невысокую худенькую нищенку, которая, скорчившись, полулежала на ступенях поодаль. – Помирает она, господин… Надо хотя бы курочку купить. Живую.

– Пош-шел ты! – рявкнул Конан, отталкивая ногой попрошайку. Я, однако, дернул за ремешки кошелька, не глядя, нащупал пальцами монетку, подал и только потом сообразил, что одарил нищего «двойным львом», самой драгоценной аквилонской монетой из сплава платины и золота. Не отбирать же теперь?

– Спасибо, господин! – запричитал здоровяк. – Госпожа совсем больна! На такую денежку не то, что курочку, поросенка можно купить! Добрый господин! Спасибо!

Конан взял меня за шиворот и повел дальше, говоря:

– Эх, благодетель, средства казны расходуешь! Проще пропить было! Да одного Двойного льва хватит, чтобы купить кувшин отличного пуантенского вина. Видел бабу, которая была с бородачом? Страшна, как зеленый демон, но с лица вроде благородная… Наверное, из разорившихся дворян. Громила, небось, верный раб семейства. Сохранил преданность… Ненавижу все это!

– Что – «это»? – уточнил я.

– Рабскую преданность, – буркнул Конан. – Преданность, на мой взгляд, самое лучшее качество человека. Чувство рабства – самое худшее.

– Что же получится, если их смешать?

– Попрошайка-нищий с черной бородой, – невесело усмехнулся король. – И его хозяйка, которая умрет не сегодня, так завтра. Смотри!

Я посмотрел. На улочке, отмеченной по немедийским традициям не табличкой, а кованым силуэтом покровителя улицы – лара, которым в данном случае являлась охотничья собака, светилась масляными фонарями вывеска «Свинья на вертеле». Тут же прилагалось изображение свиной тушки, висящей над очагом, выполненное умелым художником. Судя по всему, богатая и уважаемая таверна.

Когда мы раскрыли дверь, перед нами воздвиглись два грандиозных человека. Иных слов и не подберешь. Каждый выше Конана на полголовы (а варвар отнюдь не является коротышкой, скорее, наоборот).

– А-а, аквилонцы! Слуги господина посланника, – разочарованно произнес самый высокий вышибала. – Прощения просим, благородные господа, что заступили дорогу. В городе неспокойно, вот и бдим.

– Неспокойно? – поинтересовался я. – В каком роде?