Талисман отчаянных

Однако час был поздний, за спиной Адальбера осталась не одна сотня километров, да и Альдо был не из тех, кого может сломить ночь, проведенная в тюрьме. Не в первый раз, так сказать. Ох, далеко не в первый! Адальбер и сам не понаслышке знал, что такое тюрьма, и порой сидел прямо-таки в средневековых условиях.

Подойдя к хозяину, чей взгляд по-прежнему выражал сомнение и неуверенность, Адальбер попросил:

– Расскажите, пожалуйста, какие у вас тут тюрьмы.

– Извините, ни разу там не бывал, так что мне трудно вам ответить на этот вопрос, но, думаю, не обману вас, если скажу, что там очень чисто. Один мой родственник провел в полицейском участке Ивердона два или три дня, но особенно дурных воспоминаний у него не осталось.

– Тем лучше! Я и не ждал ничего другого от такой образцовой страны, как Швейцария.

Адальбер через Сиприена передал тетушке Амели, что благополучно добрался до места, но умирает от усталости и немедленно ложится спать. Он обещал, что непременно позвонит ей завтра.

«Довлеет дневи злоба его» – Адальбер никогда не забывал этого евангельского изречения.

А в это время Альдо, прямо скажем, не по своей воле продолжал копить материал для исследования, которое задумал написать: «Сравнительный анализ тюрем разных стран и обращение в них с узниками». По непонятной причине стражи порядка, отправлявшие его в тюрьму в этих самых разных странах, испытывали к нему инстинктивную ненависть. Не подвластны проклятию, тяготевшему над судьбой Альдо, оказались только трое: главный комиссар Пьер Ланглуа, который поначалу еще не был главным полицейским Франции, суперинтендант Гордон Уоррен из Скотленд-Ярда и шеф полиции города Нью-Йорка. С годами Ланглуа и Уоррен даже стали надежными друзьями Морозини.

Зато опыт общения с полицией Мадрида, Турции или Версаля забыть было трудно. С Альдо обращались как с заведомым преступником, и его княжеский титул не только ему не помогал, но даже приносил вред. Можно было подумать, что неприятности, которые адресовались потомку старинного рода, были особым редкостным наслаждением для полицейских служак. Если бы они могли, как американские индейцы, привязать его к столбу и пуститься с дикими криками в пляску перед тем, как снять с жертвы скальп, они были бы еще счастливее.

К счастью, «комиссар» Шульцис – Альдо, не зная швейцарских чинов, так называл его про себя, – который принял его в полицейском участке Ивердона, похоже, не отличался кровожадностью. От него веяло ледяной холодностью. Он проинформировал необычного «клиента», в каком преступлении его обвиняют, не обратил внимания на энергичные возражения и осведомился, выбрал ли он себе адвоката.

– Во-первых, я никого здесь не знаю, во-вторых, никогда и в мыслях не имел кого бы то ни было убивать, поэтому я не вижу никакой необходимости прибегать к услугам адвоката. Тем более что я венецианец и в Швейцарии нахожусь проездом.

– Может быть, и так, но наличие адвоката в судебной процедуре обязательно. Вот вам список, можете выбрать себе любого, – и полицейский протянул Альдо листок бумаги.

– Доверить свою жизнь первому встречному? Спасибо, удружили! Если вам нужно обеспечить меня адвокатом, извольте позвонить в Цюрих, в офис моего тестя, и он пришлет мне адвоката!

– Ваш тесть живет в Цюрихе?

– Да, именно так.

– И как его фамилия?

– Мориц Кледерман, банкир. Если его не окажется на месте, секретарь скажет, где его найти.

Фамилия цюрихского миллиардера пробила брешь в ледяной уверенности полицейского.

– Господин Кледерман ваш тесть? – спросил он, не скрывая удивления. – И как же это случилось?

– Очень просто, – язвительно сообщил Альдо. – Несколько лет тому назад я женился на его дочери Лизе, и она подарила мне троих детей.

– В таком случае мы можем позвонить в Венецию и поговорить с вашей женой.

– Нет, не можете. Она сейчас гостит у своей бабушки в Австрии.

– Вот оно что!

Полицейский явно подумал про себя, что с таким «клиентом» ему в самом скором времени придется обращаться в Лигу Наций. Альдо между тем попросил оказать ему любезность и сообщить подробности совершенного им преступления.

– Вчера вечером, примерно около семи часов, вы убили Георга и Марту Ольже в имении «Сеньория», которое они охраняли и где работали слугами.

– Господи, боже мой! Бедные они, бедные! – Альдо был потрясен, но все же спросил: – И как же я это сделал? Выстрелил из пистолета?

– Нет. Вы зарезали их ножом. Нож был найден возле убитых.

– Ножом? Тогда действительно это я. Нож – мое любимое оружие, – произнес Альдо, бледнея при мысли о пролитой крови и благодаря судьбу, которая помешала ему прихватить с собой любимый кинжал с острым тонким лезвием. Это оружие на случай непредвиденной опасности он обычно вешал на пояс под правую руку и мог воспользоваться им в случае необходимости в любую минуту. – И что же? На рукоятке нашли мои отпечатки пальцев?

– Нет, на нем вообще нет отпечатков, но я полагаю, что вы имеете привычку носить перчатки.

– Особенно в тех случаях, когда убиваю людей.