Талейран

В свою очередь, именно в Тильзите Талейран «стал впервые серьезно ставить перед собой один вопрос — чем все это кончится?» [278].

В том же Тильзите на встрече с российским императором Александром Талейран сказал ему:

— Государь, для чего вы сюда приехали? Вы должны спасать Европу, а вы в этом преуспеете, только если будете сопротивляться Наполеону.

Вроде бы переговоры успешно закончились, но Талейрану уже было ясно, что Наполеон в своих военных авантюрах «утратил представление о границах возможного» [279].

Император был ослеплен своими военными триумфами. К середине 1807 года все страны Европы, кроме отделенной морем Англии, оказались в той или иной форме под его властью. И он уже не мог объективно оценивать свое будущее и будущее Франции. В отличие от Талейрана. Как очень верно замечает Дэвид Лодей, «Талейран смотрел в завтрашний день, а Наполеон жил днем сегодняшним» [280].

Глава седьмая ПРОТИВ НАПОЛЕОНА

Сенсационная отставка Талейрана

А кончилось все тем, что 10 августа 1807 года Талейран был отправлен Наполеоном в отставку.

Его место министра иностранных дел император отдал Жану Батисту де Номперу де Шампаньи, выходцу из аристократического семейства с берегов Луары. Этот человек с августа 1804 года занимал пост министра внутренних дел, и Наполеон сам не раз говорил, что Шампаньи «так мало значит». По всей видимости, императору просто хотелось иметь на этом важном посту послушного сановника, а не личность, способную на самостоятельные мысли и действия. Новое назначение Шампаньи в очередной раз с очевидностью показало, что Наполеону был нужен простой исполнитель. А исполнителем Шампаньи был очень хорошим, о чем говорит хотя бы то, что довольный его работой Наполеон в 1808 году сделал его графом Империи, а в 1809 году — герцогом Кадорским*.

Итак, Империя Наполеона находилась в зените своей славы, а Талейран оказался в отставке. Как же это произошло?

Объяснения самого Наполеона по этому поводу весьма противоречивы. Вот, например, одно из них: «Я вынужден был отправить его в отставку, так как короли Баварии и Вюртемберга столько раз жаловались на него; невозможно было заключить ни договора, ни торговой конвенции без того, чтобы предварительно не заплатить ему. Он требовал огромные суммы, чтобы посодействовать заключению» [281].

Эти слова были сказаны Наполеоном уже в годы изгнания на острове Святой Елены. А вот что он писал самому Талейрану в августе 1810 года:

«Пока вы были во главе внешних сношений, я стремился закрывать глаза на многое» [282].

Удивительно, но, находясь у власти, Наполеон постоянно утверждал, что Талейран покинул свой пост по собственной инициативе. Чего стоит, например, такое его высказывание: «Талейран поступил безрассудно, покинув министерство, так как он продолжал бы вести дела до сих пор, а теперь его ничтожество убивает его. В глубине души он жалеет, что он больше не министр, и интригует, чтобы заработать деньги» [283].

А еще Наполеон приписывал Талейрану манию величия. Чтобы сбить со своего слишком самостоятельного министра спесь, император, например, упрекал его за «недостатки» в работе. Как-то раз он раздраженно бросил:

— Вы не даете себе труда читать документы и взвешивать слова.

Это Талейран-то не взвешивал свои слова?..

Вся абсурдность данного заявления заключается в том, что именно Талейрану принадлежат следующие, ставшие афоризмами, фразы о том, что «хороший дипломат импровизирует в том, что следует сказать, и тщательно готовит то, о чем следует промолчать», а также о том, что «язык дан человеку для того, чтобы скрывать свои мысли».

Соответственно, «нетрудно представить себе негодование человека, которого все считали образцом дипломатической проницательности» [284].

Да, нрав Наполеона был крут, но не до такой же степени. Он словно и не видел своих расхождений с мудрым Талейраном в дипломатических концепциях, не замечал его доводов относительно оценки целей и методов французской внешней политики…

Послушаем же теперь объяснение самого Талейрана: «Все то время, что на меня было возложено руководство иностранными делами, я верно и ревностно служил Наполеону. В течение длительного периода он соглашался с теми взглядами, которые я считал свои долгом защищать перед ним. Они направлялись двумя соображениями: создание во Франции монархических учреждений, которые бы обеспечивали авторитет монарха, ставя ему надлежащие границы; осторожная политика в отношении Европы, которая заставила бы ее простить Франции ее счастье и славу. Нужно сказать, что к 1807 году Наполеон уже давно покинул тот путь, на котором я старался всеми силами удержать его» [285].

К сожалению, все усилия Талейрана были напрасными, а честолюбие Наполеона, которое, как известно, всегда выступает плохим советчиком, не знало границ.