Читаем Талант есть чудо неслучайное полностью

работника научила резкому, безапелляционному, начальственному стилю приказов,

безмишурной информационности оперсводок, где, «попросту говоря, закладывались

основы литературного стиля». Приказы и оперсводки не нуждаются в изящности

метафор и в

одраматических пассажах. Главное в них — доложить обстановку, факты, выводы.

По такому принципу построены многие стихи Слуцкого. Литература факта?

если хотите, но уже на новом историческом этапа, обогащенном опытом ошибок

этого рода литературы конца двадцатых годов, когда скалькированный факт Не

становился живописью. Слуцкий применил иной мс-год: он не использовал факты для

иллюстрации идей

I для подкрепления метафор, а сгущал сами факты до такой плотной консистенции,

что они становились I и-ими, метафорами. Это относится не только к военным стихам,

но даже к библейским,—например, «Блудниц сын». Библейская тема трактуется с

подчеркнутой бытовой заземлепностью: «Сын губу утирает густей

80

152

бородой, поедает тельца, запивает водой... И встает. И свой посох находит. И, ни с

кем не прощаясь, уходит». Легенда возвышается до факта. Помню, как меня поражали

строчки Слуцкого: «На глиняном нетопленном полу лежит диавол, раненный в

живот...» — в стихотворении «Госпиталь». Не знаю почему — может быть, по инерции

первоначальной редактуры—до сих пор печатается гораздо менее выразительное

«томится пленный, раненный в живот». А между тем эта строчка в первозданном виде

и есть характерное для Слуцкого свойство— шлепнуть высокопарность библейских

категорий на глиняный нетопленный пол реальности. Кстати, можно ли сказать

«нетопленный пол»? Ведь топят печи, а не полы? По обычным лексическим законам

нельзя, но по законам поэтической лексики Слуцкого можно.

Поэт не только подчиняется уже существующим канонам, но и создает новые —

для самого себя. Поэтому слышавшиеся когда-то упреки по адресу Слуцкого в том, что

он, дескать, не в ладах с русским языком, отдавали проповедью дистиллированности.

Язык Слуцкого откровенно разговорен, а разговор никогда не бывает стерилеи: и часто

языковые неправильности, разумеется поставленные в определенный художественный

ряд, отражают естественность человеческой речи, ее сбивчивость, ее неприбранность.

Вроде бы нельзя сказать: «Училка бьет в чернилку своим пером», а по Слуцко-,му —

можно. Или: «Письмо, бумажка похоронная, что писарь написал вразмашку. С тех пор

как будто покоренная она той малою бумажкою». Конечно, можно всплеснуть руками:

«Как это — быть покоренной какой-то бумажкой!» Но эта «неправильность»

необходима — так и видишь женщину, смотрящую покорными, остановившимися

глазами на похоронку. Неправильности, употребляемые дилетантски, создают

ощущение мусор-ности; «неправильности», употребляемые с тактом высокого

профессионализма, создают ощущение жизни, такой, какая она есть.

Чрезмерная ловкость рук в литературе заставляет усомниться в подлинности

переживаний, а неловкость, неуклюжесть часто служат доказательством этой по-

длинности. «В дверь постучали, и сосед вошел и так сказал — я помню все до слова: —

Ведь Ленин помер.— И присел за стол». Конечно, холодный стилист вместо

80

«помер» поставил бы «умер» и вдобавок обязательно выбросил бы слово «ведь». Но

правдивость в описании I рагизма исчезла бы. Жизнь, а особенно смерть часто грубы,

обнажены и требуют от поэта такой же художественной неприкрашенности.

Конечно, есть разные приемы в трактовке одних и тех же тем. Так, например, уже

упоминавшееся стихотворение Слуцкого «Госпиталь» и стихотворение Луконина «Мои

друзья», казалось бы, тематически близки. Но вот интонация Луконина:

Несли обед.

Их с ложек всех кормили. А я уже сидел спиной к стене, и капли щей на одеяле

стыли. Завидует танкист ослепший мне и говорит

про то, как двадцать дней не видит. И —

о ней, о ней, о ней...

А вот Слуцкий:

Напротив,

на приземистом топчане, Кончается молоденький комбат. На гимнастерке ордена

горят. Он. Нарушает. Молчанье. Кричит!

(Шепотом — как мертвые крича г.)

Какое стихотворение лучше? Оба — лучше, потому что у каждого из поэтов свой

взгляд на мир, свои слова, свое ощущение кожей — крови, войны. Многие наши поэты

сражались и с пером, и с оружием в руках за одно и то же правое дело на одной и той

же войне. Но когда они стали писать о ней, то оказалось, что у каждого поэта была своя

война. Своя война у Симонова, своя — у Твардовского, своя — у Луконина, своя — у

Слуцкого. Это еще одно из доказательств неповторимости индивидуальности — и

личностной, и поэтической.

Отличие Слуцкого от многих поэтов в том, что он не стеснялся писать о самых,

казалось бы, неэстетиче-скнх вещах, да и писал он об этом, вываливая кишки наружу, а

не драпируясь в лирический кокетливый хи-....."с декоративными погончиками. «Лежит

солдат—

155

в крови лежит, в большой ..», «Смотрите, как, мясо с ладоней выев, кончают жизнь

товарищи наши!», «Тик сотрясал старуху. .», «Те, кго в ожесточении груди пустые

сосал...» и т. д.

Это вовсе не нарочитое нагромождение ужасов, чтобы потрясти воображение

слабонервного читателя,— это суровое, простое отношение к жизни, ставшее отно-

Перейти на страницу:

Похожие книги

Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма
Абсолютное зло: поиски Сыновей Сэма

Кто приказывал Дэвиду Берковицу убивать? Черный лабрадор или кто-то другой? Он точно действовал один? Сын Сэма или Сыновья Сэма?..10 августа 1977 года полиция Нью-Йорка арестовала Дэвида Берковица – Убийцу с 44-м калибром, более известного как Сын Сэма. Берковиц признался, что стрелял в пятнадцать человек, убив при этом шестерых. На допросе он сделал шокирующее заявление – убивать ему приказывала собака-демон. Дело было официально закрыто.Журналист Мори Терри с подозрением отнесся к признанию Берковица. Вдохновленный противоречивыми показаниями свидетелей и уликами, упущенными из виду в ходе расследования, Терри был убежден, что Сын Сэма действовал не один. Тщательно собирая доказательства в течение десяти лет, он опубликовал свои выводы в первом издании «Абсолютного зла» в 1987 году. Терри предположил, что нападения Сына Сэма были организованы культом в Йонкерсе, который мог быть связан с Церковью Процесса Последнего суда и ответственен за другие ритуальные убийства по всей стране. С Церковью Процесса в свое время также связывали Чарльза Мэнсона и его секту «Семья».В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.

Мори Терри

Публицистика / Документальное
1917. Разгадка «русской» революции
1917. Разгадка «русской» революции

Гибель Российской империи в 1917 году не была случайностью, как не случайно рассыпался и Советский Союз. В обоих случаях мощная внешняя сила инициировала распад России, используя подлецов и дураков, которые за деньги или красивые обещания в итоге разрушили свою собственную страну.История этой величайшей катастрофы до сих пор во многом загадочна, и вопросов здесь куда больше, чем ответов. Германия, на которую до сих пор возлагают вину, была не более чем орудием, а потом точно так же стала жертвой уже своей революции. Февраль 1917-го — это начало русской катастрофы XX века, последствия которой были преодолены слишком дорогой ценой. Но когда мы забыли, как геополитические враги России разрушили нашу страну, — ситуация распада и хаоса повторилась вновь. И в том и в другом случае эта сила прикрывалась фальшивыми одеждами «союзничества» и «общечеловеческих ценностей». Вот и сегодня их «идейные» потомки, обильно финансируемые из-за рубежа, вновь готовы спровоцировать в России революцию.Из книги вы узнаете: почему Николай II и его брат так легко отреклись от трона? кто и как организовал проезд Ленина в «пломбированном» вагоне в Россию? зачем английский разведчик Освальд Рейнер сделал «контрольный выстрел» в лоб Григорию Распутину? почему германский Генштаб даже не подозревал, что у него есть шпион по фамилии Ульянов? зачем Временное правительство оплатило проезд на родину революционерам, которые ехали его свергать? почему Александр Керенский вместо борьбы с большевиками играл с ними в поддавки и старался передать власть Ленину?Керенский = Горбачев = Ельцин =.?.. Довольно!Никогда больше в России не должна случиться революция!

Николай Викторович Стариков

Публицистика
10 мифов о 1941 годе
10 мифов о 1941 годе

Трагедия 1941 года стала главным козырем «либеральных» ревизионистов, профессиональных обличителей и осквернителей советского прошлого, которые ради достижения своих целей не брезгуют ничем — ни подтасовками, ни передергиванием фактов, ни прямой ложью: в их «сенсационных» сочинениях события сознательно искажаются, потери завышаются многократно, слухи и сплетни выдаются за истину в последней инстанции, антисоветские мифы плодятся, как навозные мухи в выгребной яме…Эта книга — лучшее противоядие от «либеральной» лжи. Ведущий отечественный историк, автор бестселлеров «Берия — лучший менеджер XX века» и «Зачем убили Сталина?», не только опровергает самые злобные и бесстыжие антисоветские мифы, не только выводит на чистую воду кликуш и клеветников, но и предлагает собственную убедительную версию причин и обстоятельств трагедии 1941 года.

Сергей Кремлёв

Публицистика / История / Образование и наука
188 дней и ночей
188 дней и ночей

«188 дней и ночей» представляют для Вишневского, автора поразительных международных бестселлеров «Повторение судьбы» и «Одиночество в Сети», сборников «Любовница», «Мартина» и «Постель», очередной смелый эксперимент: книга написана в соавторстве, на два голоса. Он — популярный писатель, она — главный редактор женского журнала. Они пишут друг другу письма по электронной почте. Комментируя жизнь за окном, они обсуждают массу тем, она — как воинствующая феминистка, он — как мужчина, превозносящий женщин. Любовь, Бог, верность, старость, пластическая хирургия, гомосексуальность, виагра, порнография, литература, музыка — ничто не ускользает от их цепкого взгляда…

Малгожата Домагалик , Януш Вишневский , Януш Леон Вишневский

Публицистика / Семейные отношения, секс / Дом и досуг / Документальное / Образовательная литература