Марни четко выполнила все указания. Ей доставляло даже удовольствие, когда она один за другим выполняла все пункты программы миссис Дьюкс. Экономка была спокойной женщиной, достаточно приятной, хотя и скептически смотрящей на жизнь. Но Марни всегда понимала, что они никогда не сблизятся. Миссис Дьюкс считала кухню своим владением. Если она или Гай иногда ночью проскальзывали туда, чтобы взять что-то перекусить из холодильника, они делали это тайком, как двое нашкодивших детишек. Они обычно так и говорили: кухня миссис Дьюкс, плита миссис Дьюкс, холодильник миссис Дьюкс.
Марни стало больно от этих воспоминаний, хотя она и не желала признаваться себе в этом. Она быстро прошла по коридору к гостевым комнатам, чтобы выбрать себе место, где станет спать сегодня. Около одной из дверей замедлила шаг. Это была дверь в ее студию. Она не входила туда с той самой ночи четыре года назад, когда налетела в ярости на Гая.
Если кухня была епархией миссис Дьюкс, то студия была ее безраздельным владением. Широкие окна выходили на север. Помещение переделали, чтобы оно полностью соответствовало ее нуждам и вкусу. Гай предоставлял в ее распоряжение все, что только могло ей понадобиться для работы.
Марни медленно приоткрыла дверь и вошла внутрь. Она сама не знала, что хотела там увидеть.
У нее больно сжалось сердце. Комната была полностью пуста, из нее вывезли все, что когда-то было таким родным для Марни. На глаза навернулись слезы, она медленно сделала несколько шагов, которые гулко отозвались в пустых стенах.
Отсюда убрали все, абсолютно все. Ее мольберт, стоявший у окна. Рядом с ним размещалась чертежная доска. На ней она часами работала над набросками, прежде чем перейти к мольберту. Исчезли все полотна. Они стояли здесь рядами, прислоненные к стенам. Это были ее любимые произведения, которые не предназначались для продажи; только руки не доходили развесить их на стенах.
В этой комнате она рисовала Гая. Он стоял именно там. Она увлажнившимися глазами посмотрела на то место, где он позировал ей обнаженный. Он всегда выглядел таким мужественным, таким притягательным. И всегда дразнил ее:
– Тебе нравится эта поза?
И он принимал такую позу, которая одновременно была и соблазнительной, и раздражающей.
– Или, может, лучше стать так?
Он старался принять такую позу, которая граничила с неприличием, а Марни пыталась сохранить спокойствие профессионала и заставить его принять нужное ей положение.
– Как я могу спокойно стоять, когда на мне одежда Адама? – спрашивал он, когда Марни начинала отчитывать его.
– Ты вообще голый! – смеясь, отвечала ему Марни.
– Через минуту на тебе тоже будет такой же наряд, – грозно говорил он, приближаясь к ней.
Теперь в комнате не осталось ничего, только отзвук чего-то теплого и милого…
– Я велел очистить комнату, после того как стало ясно… что ты не собираешься возвращаться ко мне, – низкий голос проговорил откуда-то от двери.
Марни от неожиданности вздрогнула и резко повернулась. Он испытующе смотрел на нее своими темными глазами.
– Какое-то время я надеялся, что ты захочешь взять с собой свои картины, – спокойно продолжал он. – Но…
Он просто пожал плечами, и в комнате опять воцарилась тяжелая тишина.
Марни постаралась незаметно смахнуть с глаз слезы.
– Ч-что ты с ними сделал?
– Я отправил их в Оуклендс, – Гай еще раз пожал плечами. – В Оуклендсе находится все. Все твои вещи.
Он обвел глазами пустую комнату.
В те времена она не могла думать о том, что ей придется приехать к нему, чтобы забрать свои вещи. Она не могла этого сделать даже ради милых ее сердцу полотен.
– Но, – продолжал быстро Гай, – как мы только поселимся в Оуклендсе, ты можешь снова организовать себе там студию. Единственное условие: ты не станешь брать заказов со стороны. Уж извини. Ты нашла в кухне что-нибудь поесть?
Все так просто. Вопроса о том, станет ли она в будущем работать или нет, не существовало для него.
Она крепко сжала губы, и то мягкое настроение, которое навеяли ей воспоминания, улетучилось как дым.
– Там есть цыпленок, он будет готов через пятнадцать минут, – холодно ответила она ему.
– Прекрасно, – заметил Гай. – Как раз остается время, чтобы быстро принять душ до ужина, – добавил он, отходя от двери. – Ты уже решила, в какой комнате ты будешь спать?
– Мне абсолютно все равно – здесь не осталось ничего, что имело ко мне отношение, – горько заметила Марни.
Она чувствовала, что у нее больше нет сил, чтобы продолжать ссориться.
– Если тебе все равно, я буду спать в гостевой комнате, рядом с твоей спальней.
– Но мне не все равно, – пробурчал Гай, – и ты это знаешь.
Марни сверкнула глазами, и он тяжело вздохнул.
– Хорошо, Марни. Ты можешь спать, где тебе заблагорассудится. Ты знаешь миссис Дьюкс, у нее всегда все комнаты готовы для приема самых неожиданных гостей.
– Мне нужно переодеться, – напомнила ему Марни, видя, что он собрался выйти из комнаты. – Конечно, здесь не осталось ничего из моих платьев?