Тактический уровень

– До вечера тебе время на раскачку, а дальше буду спрашивать по полной. Нам тут прохлаждаться не дают. Командование трясет постоянно и требует информацию о противнике. Немцы заняли Кременчуг, захватили плацдарм на нашем берегу Днепра и переправляют на него пехотные части. Наши пытались держать крупные острова, их тут хватает, но немцы нас быстро оттуда выбили. Скинуть их в реку мы не можем – сил маловато, так что только и остается, что немцев сдерживать. А из штаба армии в дивизию приказ пришел. Пленные им нужны, чтобы узнать, что на плацдарме творится, и планы немецкие вскрыть. Это как же их там припекло, если штаб армии такие приказы раздает? Не их это уровень. Я понимаю, если б штаб полка такой приказ прислал…

– Погоды нет, – пожал я плечами, – дожди сплошные и облачность. Авиация не летает, вот информации и нет, а в высоких штабах боятся, что немцы отсюда на север ударят – в тыл Юго-западному фронту.

– Ты-то откуда это знаешь, Нагулин? Или тебе сам командующий фронтом обстановку докладывает?

– Да не знаю я, товарищ капитан. Просто предполагаю, исходя из того, что вы рассказали.

– Все, младший лейтенант, свободен. Иди устраивайся и принимай взвод у Игнатова, а мне еще группу для вечернего выхода за «языком» готовить надо. В роте даже десятка опытных разведчиков не наберется. Остальные – обычная пехота. Их на такое задание не пошлешь.

– Разрешите мне с группой пойти, товарищ капитан?

– Еще находишься, Нагулин, не суетись.

– Немцы что-то затевают, я это чувствую. Потом может быть поздно.

– Чувствуешь, значит… – задумчиво произнес Щеглов, опускаясь на грубо сколоченный табурет. – Раньше говорил «слышу» или «вижу», и я верил. Вернее, поверил не сразу, но потом уже не сомневался. А теперь ты говоришь «чувствую», и мне опять хочется от этих твоих «чувств» отмахнуться. Но капитан Щеглов второй раз на те же грабли не наступает. Ладно, ты в группе. Я сам вас поведу – ты с местными условиями пока не знаком, так что тебе в первом выходе людей не доверю. Сбор здесь в двенадцать, выходим в час тридцать. Смотри, Нагулин, ты сам напросился.

– Разрешите идти принимать взвод и готовиться?

– Иди, младший лейтенант, хотя, постой. Знаешь, кого я встретил сегодня утром на позиции первого батальона?

Я молча ждал продолжения, с интересом глядя на капитана.

– Старшего сержанта Серову. Она даже спросила у меня, где найти комбата. Липович ее снайпером в третью роту определил. Просто день встреч какой-то, не находишь?

* * *

Погода нам благоприятствовала. Низкая облачность закрывала луну, а шелест моросящего дождя скрадывал звуки. Даже осветительные ракеты не слишком помогали противнику – их свет вяз в пелене дождя. Мокро, грязно, хорошо хоть не слишком холодно. Назвать линию немецкой обороны очаговой было бы преувеличением, но разрывы между окопами и опорными пунктами все же имелись. Противник постепенно расширял Кременчугский плацдарм, и оборудовать полноценные позиции немцы успевали не всегда. Ударить бы по ним сейчас парой танковых дивизий при поддержке тяжелой артиллерии, да где их взять? У Юго-западного фронта резервов почти нет, а то, что выделяет Ставка, уходит на контрудары во фланг наступающим танкам Гудериана.

– Сто тридцать метров вперед и пятнадцать метров влево пулеметная позиция противника, – доложил я Щеглову, давно переставшему удивляться подобным откровениям с моей стороны, – Обходить лучше слева. Справа – непрерывная линия окопов, и немцы там не спят.

– Понял, – кивнул капитан, меняя направление, и мы поползли дальше, припадая к земле при вспышках взлетающих в небо осветительных ракет.

Вокруг регулярно погромыхивало – немцы вели беспокоящий огонь по позициям трехсотой стрелковой дивизии. Наши старались отвечать, но снаряды явно экономили.

Поскольку приказ о захвате «языка» исходил непосредственно из штаба тридцать восьмой армии, задачу капитану Щеглову комдив поставил соответствующую. Абы кто начальству был не нужен. Рядовые солдаты или унтеры много знать не могут, хотя с этим можно и поспорить – исключения бывают, но вероятность наткнуться на такого осведомленного нижнего чина все же не слишком высока. Поэтому брать приказали офицера, а это усложняло задачу на порядок. Плацдарм – это вам не глубокий тыл немцев на западном берегу Днепра. Здесь офицеры в одиночку не разгуливают, да и найти их еще нужно посреди ночи в кромешной тьме, когда от каждой вспышки осветительной ракеты приходится тыкаться мордой в грязь.

На самом деле, в захвате какого-нибудь обычного пехотного лейтенанта почти наверняка тоже смысла не было, и я об этом сразу сказал Щеглову. Капитан поморщился, понимая, что я предлагаю ему рейд вглубь немецкого плацдарма, но в итоге согласился. Мне этот выход нужен был с двумя целями. Во-первых, я хотел оказаться на берегу Днепра, чтобы иметь возможность сказать капитану, что слышал и видел признаки подготовки к переправе на плацдарм тяжелой техники, а во-вторых, мне требовалась успешная операция для того, чтобы приобрести определенный авторитет в глазах комдива Кузнецова, иначе он просто не стал бы меня слушать.