Тактический уровень

— Имеет. Я ведь вырос в семье старообрядцев, если ты не забыл. Немаленькая была семья, и люди в ней попадались разные, особенно из тех, кто в тайге дольше нашего прожил. Не буду углубляться в детали — они не важны. Скажу лишь, что моя прабабка, причем даже не родная, а, кажется, двоюродная, как-то гостила у нас, когда я был еще совсем мелким пацаненком. Она почему-то сразу в меня вцепилась и долго со мной о чем-то беседовала. Мне было скучно, но уйти или как-то прекратить этот разговор я даже не пытался — просто в голову такое не приходило. Отвечал на все вопросы, а потом даже не смог вспомнить, о чем был разговор. После этого случая бабка Марья стала часто появляться у нас. Родители слушались ее беспрекословно, сразу освобождая меня от всех дел по хозяйству и отдавая ей для ее странных занятий. Длилось это несколько лет. Я долго не мог понять, чего она от меня хочет, а потом стал замечать, что вижу мир несколько иначе, чем прежде, и эти изменения начали нарастать с пугающей быстротой. Бабка Марья умерла, когда мне было шесть, но запущенный ей процесс продолжался и после ее смерти. Отец учил меня охоте, выживанию в тайге, математике, географии, основам механики и физики. Моя бабка, немка Имма Клее, обучала своему родному языку, и все поражались моим успехам… А потом внезапно пришла болезнь. Отец говорил, что ее принес вышедший из тайги незнакомец, но я этого не помню. Я вообще ничего не помню об этом периоде. Отец рассказывал, что заболели все, причем мне почти месяц было так плохо, что я даже никого не узнавал. Когда я снова смог нормально воспринимать окружающее, кроме отца в живых уже никого не осталось. Очень скоро я обратил внимание, что мои способности после болезни усилились. Я пытался развивать их сам, и неожиданно это стало приносить результаты. Итог этого развития ты видел своими глазами.

— А рация? — в глазах Игнатова читалось недоверие. — Даже если допустить, что эта твоя родственница была… с особыми способностями, которые по наследству передались и тебе, не могла же она тебя научить без рации вести радиопередачу на два десятка километров!

— Не уверен, что она и слово-то такое знала — «рация», — улыбнулся я, глядя на воду реки, — И я тоже не могу заменить собой радиостанцию. Тут другое. Это одна из моих способностей, проявляющихся очень редко и только в стрессовых ситуациях. Если какой-то сложный прибор или устройство работает плохо или неправильно, а от этого зависит моя жизнь или что-то очень для меня важное, я могу его заставить делать то, для чего он предназначен. Не спрашивай, как у меня это получается — я и сам не знаю. Этот процесс мной сознательно не контролируется. Не знал я и о поврежденном усилителе. Мне просто было очень нужно, чтобы рация нормально передавала мои сообщения, и я верил в то, что так и будет.

— Никогда ни о чем подобном не слышал, — покачал головой Игнатов, — и если бы своими глазами не видел те отвалившиеся провода, даже слушать бы такую ахинею не стал. А раньше это как-то проявлялось?

— Достоверно я знаю только один случай. Зимой, на охоте, на нас с отцом вышел медведь, поднятый кем-то из уютной и теплой берлоги. Он был зол и очень голоден, а мы, на его взгляд, отлично подходили на роль обеда. Тогда мне удалось заставить выстрелить отцовское ружье, давшее перед этим три осечки. Патрон, к слову, был последним.

— Шаманство какое-то, — усмехнулся Игнатов, — ты, младший лейтенант, никому этот бред больше не рассказывай — тебе все равно не поверят, а вопросов станет в несколько раз больше. Даже я не верю, ты уж извини. Давай считать, что ничего я не видел, и ни про какой неисправный усилитель не знаю. Рацию мы утопили, вот и нечего о ней вспоминать. Я уверен, что ты не враг, потому и решился сказать тебе про обнаруженную неисправность. Мне вполне достаточно того, что все свои умения ты используешь для борьбы с фашистами, а уж откуда у тебя все это, для меня не так и важно. Сочтешь нужным — сам все расскажешь.

Давненько я не чувствовал себя настолько погано. Мне и так-то самого себя слушать было противно, а после слов Игнатова стало совсем плохо.

— Шел бы ты спать, младший лейтенант, — Игорь слегка хлопнул меня по плечу, — а то так и надорваться недолго.

* * *

Проснулся я от тревожного зуда импланта за ухом. Вычислитель выдернул меня из сна не зря, я бы даже сказал, что сделал он это поздновато — обстановка быстро и угрожающе менялась. Вид с орбиты говорил об этом совершенно определенно.

Нас обложили с немецкой педантичностью. Противник перекрыл пути отхода вверх и вниз по течению, выставив два заслона из «штурмботов», усиленных зенитками и минометами на обоих берегах. Видимо, недавний бой, закончившийся уничтожением нашей штурмовой лодки, был признан руководством немцев удачным, и они решили использовать полезный опыт вновь.

В принципе, чего-то подобного следовало ожидать — уж очень больно мы сделали танковой группе Клейста. Однако я никак не предполагал, что помимо заслонов на реке немцы проявят столь бурную активность и на берегах.