Такова спортивная жизнь

— Я с ней знаком не так близко, как вам кажется, — сказал я. — А если то, что вы говорите, правда, то, наверное, ей вовсе не хочется, чтобы вы вмешивались.

Мидлтон как будто обиделся и покраснел.

— Возможно, вам это непонятно, Мейчин. Но дело в том, что я имею по отношению к этой девушке определенные обязательства. Со многими людьми она знакомится только из-за меня и во многих местах бывает тоже только из-за меня. А если слово «обязательства» для вас ничего не значит, то я могу только пожалеть об этом. Сегодня я пришел сюда для того, чтобы установить истину. А вы двое — наиболее вероятная возможность.

— Ну, я прекрасно понимаю ваше положение, — сказал Морис. — То есть вашу тревогу, как бы люди не сказали, что это ваш грешок.

Мидлтон ответил не сразу. Потом он сказал:

— Такие заявления вам не помогут. Конечно, вы можете считать меня дураком, потому что я так с вами разговариваю и задаю вам вопросы. Но Джудит хорошая девушка. Я не хочу осуждать ни ее… ни отца ребенка. Я хочу только одного: чтобы с самого начала дело велось правильно. Вы меня понимаете? — Он внимательно посмотрел на нас обоих. — Я знал Джудит еще крошкой, — продолжал он. — С ее родителями я знаком столько лет, что даже думать об этом не хочется. И это люди, которых я уважаю. Мне кажется, мое положение дает мне возможность помочь им… И я не зря начал с вас двоих. Вы оба, говоря начистоту, наиболее вероятные виновники. Я ведь не слеп, к вашему сведению. Я кое-что видел, — добавил он доверительным тоном, — и я наводил справки, — тут он приложил палец к носу.

Я ждал, чтобы Морис что-нибудь спросил — может быть, что-нибудь неопределенное о дальнейших намерениях Мидлтона. Но он продолжал смотреть на мэра пустопорожним улыбчатым взглядом.

— А насколько вы-то в этом заинтересованы, Мидлтон? — спросил я неуверенно, начиная подозревать, что Морису все равно, кого бы ни сочли виновным. — Это входит в политику муниципалитета или как?

— Если вы спрашиваете, хочу ли я замять это дело, то ответ будет утвердительным. Мне меньше всего нужно, чтобы сумасшедшая субботняя компания из «Примстоуна» и «Мекки» орала об этом на всех перекрестках. Но если вы думаете, что я сам хочу использовать эту сплетню против героев-регбистов, которые расхаживают по городу, будто они его хозяева, то вы ошибаетесь. Именно, учитывая интересы всех и вся, я и хочу, чтобы это дело было улажено надлежащим образом и без лишнего шума. Вам ясна моя позиция, Мейчин?

— Да… И нужен вам теперь только виновник.

— Вот именно, — и он опять посмотрел на нас обоих.

Морис открыл было рот, но тут же снова его закрыл. А потом сказал:

— Ей-богу, Мидлтон, я не понимаю, где вы набрались этих басен.

Мидлтон встал и взял свою фетровую шляпу.

— Очевидно, мне не имеет никакого смысла расспрашивать вас дальше, — сказал он. Его лицо было по-прежнему багровым, а взгляд — растерянным и встревоженным. — Всего хорошего. Желаю удачной игры.

Он медленно вышел, машинально кивнув швейцару в форме.

Уивер, который наблюдал за нами через плечо соседа, теперь вскочил и направился к нам со всей неохотой и нетерпением, характеризовавшими отношения, которые существовали теперь между нами тремя.

— В чем дело, Морри? — спросил он. — Перед матчем вам не следует волноваться… И Артуру тоже. А споры оставьте до вечера или до воскресенья.

Он знал, для чего мы понадобились Мидлтону, и, наверное, считал, что сумеет нас успокоить, если будет говорить без умолку.

— Вам совершенно ни к чему, — продолжал он, — принимать его слова так близко к сердцу. Он кого угодно заговорит до смерти. Если все стрелочники похожи на Мидлтона, понятно, почему поезда всегда опаздывают, черт бы их побрал…

— Он, кажется, думает, что папочка либо Морис, либо я, — сказал я.

Уивер угрюмо посмотрел на меня, прищурив голубые глаза.

— Вы имеете в виду Джудит? На мой взгляд, эта история не настолько серьезна, чтобы Мидлтон мог устроить какие-нибудь неприятности.

Он обнял Мориса за плечи, но Морис расстроенно и сердито стряхнул его руку.

— Все вспыльчивость! — сказал Уивер, обиженный такой выходкой, да еще на людях. Он огляделся, проверяя, многие ли заметили этот эпизод. — Зачем вы себя так ведете, Морри? Образумьтесь, ради всего святого.

— Все эта сволочь Мидлтон! — сказал Морис. — Сует свой грязный нос куда не следует. Надо было бы взгреть его как следует.

Уивер поглядел на меня — может быть, я смогу утихомирить Мориса?

— Будьте осторожнее с Мидлтоном, — посоветовал он ему. — Знаете, что с ним произошло три года назад?

— А что? — спросил Морис и поднял голову, надеясь услышать что-нибудь особенно гнусное.

— Он разъехался с женой. А месяца через два она умерла.

Морис подождал, а потом спросил:

— А я-то тут при чем?

— Ну, вы понимаете, что стали говорить люди. И конечно, он с тех пор ищет случая реабилитировать себя — показать, что он не такой бездушный, каким его изображают. Должен признаться, я был очень удивлен тем, как он вел себя на моем вечере.

— Вот, вот! Он и сам этому, наверное, удивляется, — сказал Морис. — Тогда около нее увивался не только член парламента. Он тоже!