Таким был Рихард Зорге

И Рихард отправился в Германию.

Он шел на большой риск, но риск оправданный. Нацистам, занятым интригами и дележом власти, некогда было выяснять личность какого-то газетчика Зорге. Третий рейх еще только рождался из кровавого хаоса. А кроме того, Рихарда путали с довольно известным немецким журналистом Вольфгангом Зорге, который тоже бывал в Китае. И главное, в одно время с Рихардом.

Почти четыре года прошло с тех пор, как Рихард последний раз был в Берлине. Мать и сестры обрадовались возвращению Ики. Старший брат испугался. Он-то догадывался, откуда приехал Ика. Испугался главным образом за себя: успел разбогатеть, а тут такой сюрприз… Рихард успокоил: приехал ненадолго, мечтаю уехать куда-нибудь подальше, в Америку или Японию. Но старший брат должен помочь, ввести в деловые круги, познакомить с влиятельными людьми. Ведь он, Рихард, давно отказался от всякой революционной деятельности, стал журналистом, побродил по Востоку, снова надумал вернуться туда…

Старший брат с рвением принялся за работу: только бы спровадить побыстрее куда-нибудь, хоть на край света…

Рихард легко вошел в деловые круги, заручился рекомендациями. 3 июля он уже мог сообщить Берзину: «Интерес к моей личности становится чересчур интенсивным». Он жил, держался на нервах. Но успех ему сопутствовал. В журналистских кругах его сразу признали. Он не жалел денег на кутежи, цитировал наизусть тупые афоризмы из «Майн кампф» и прослыл ярым приверженцем нацистов.

Был резерв. На крайний случай: разыскать старых подпольщиков и через них устроиться в какую-нибудь влиятельную газету, от которой можно получить заграничную командировку. Но в Германии многое изменилось за десять лет. Этот путь Зорге сразу же отверг. Лучше действовать напрямик.

Газета «Франкфуртер цейтунг», узнав о намерении Зорге отправиться в Японию, охотно заключила с ним договор. Это была победа, так как к газете благоволил Геббельс. Удалось заключить соглашения и с другими периодическими изданиями.

Дерзкая вылазка в стан врага завершилась полной победой.

И вот он в Токио… «Старик» будет доволен. Операция «Рамзай» началась.

…Кто же все-таки рылся в его вещах? Это могли быть агенты токко кэйсацу — особой полиции министерства внутренних дел — или же агенты кемпетай — тайной полицейской организации с широкими полномочиями по охране японского образа жизни от влияния Запада. Японская гражданская полиция, жандармерия или же специальная тайная полиция — гадать было бессмысленно. За каждым иностранцем здесь установлен тщательный надзор с первого же часа его пребывания на японской земле. Зорге припомнил, с каким подозрением оглядывали его таможенные чиновники в Иокогамском порту.

Зорге редко улыбался, оставшись один на один со своими тревожными мыслями, но сейчас он криво усмехнулся: работа японской полиции, обыск «на всякий случай». Что ж, хорошее предупреждение, мина-сан (господа)! В будущем придется перебраться в отдельный особняк.

Как всякий сильный человек, Рихард Зорге не боялся за свою жизнь — она была подчинена высокой цели. Он страшился за дело. Он опасался, что тщательно продуманная и разработанная операция «Рамзай», на которую Берзин возлагал так много надежд, может провалиться из-за какого-нибудь упущения, недосмотра, досадной мелочи.

Прошлое, прошлое… Оно как нацеленный револьвер: может выстрелить в любую минуту.

«ПРОФЕССИЯ — ИНТЕЛЛИГЕНТ ПРИЗВАНИЕ — ПАРТИЙНАЯ РАБОТА»

Я сам себя обрек

На вечные скитанья.

Не нужен страннику покой…

(Из юношеских стихов Р. Зорге)

Он часто размышлял о своем прошлом, так как все его прошлое, по сути, было лишь отправной точкой для того, что надлежало совершить теперь. Операция «Рамзай» подведет какой-то большой итог всей его жизни.

На подвиг не дается права свободного выбора. Это право вначале нужно завоевать, взять с боем примерами своей биографии. На подвиг посылают того, кто достоин подвига, ибо подвиг совершается во имя большой и благородной цели. Но способен ли Рихард Зорге на подвиги?..

…Его прошлое начинается на юге России, в Азербайджане, на Апшеронском полуострове.

Полоска земли, напоминающая по очертаниям клюв горного орла. Промысловые поселки, пропахшие нефтью, — Сабунчи, Балаханы, Сураханы. Тяжелый зной, который не смягчается даже ветром хазри. Ленивые, мутно-зеленые волны Каспия. Край нефти… Она сочится из-под ног, пропитала казармы и катухи — убогие жилища рабочих. Здесь много туберкулезных — нефтяные газы разъедают легкие. Руки людей покрыты незаживающими язвами. Черные вышки — как памятники тысячам загубленных жизней рабочих-нефтяников.