Такие как мы

— Что вы решаете, барышни? С кем вы?

Барышни, переглянулись, и вытолкали вперёд Таню. Она добилась своего, став неформальным лидером пришедшей пятёрки.

Протараторив что-то на «тарабарском» языке, она пискнула и, проскользнула за спины подружек.

— Она говорит, — перевела Верка, — что они остаются.

Вперёд вышла Даша и, посмотрев в сторону Немо, тоже что-то пролепетала, прижимая кулёк с плачущим младенцем к груди.

— Что она хочет?

— Остаться она хочет, вот что, — насупилась Верка.

— А почему ты не рада, она же твоя помощница?

— Немо мой, а она хочет, чтобы он взял её своей женщиной.

Вот, блин, ещё один любовный треугольник. Но мне он на руку.

— Вер, пускай берёт. Мне одному, вас слишком много. А Немо, сильный мужик, тебя не обидит.

Трёх женщин из последней пятёрки распределил по периметру, присматривать, что бы не один проходимец не проник внутрь без нашего ведома. Машу с детьми запер в доме, а Светлана, осталась с нами, помогая Наде подтаскивать, к зарослям малины, разросшейся за сараем, камни. Выгодное место, стратегическое. Прикрывает северные ворота с западной стороны, и оттуда можно нанести внезапный удар во фланг противника. А ещё из Светланы, получается неплохой снайпер из копьеметалки. Немо в последнее время мечется между деревянным мечом и арбалетом, а про копьеметалку вспоминает, когда идёт на охоту, и то не всегда. Зато Светка, в свободное время стала брать в руки мужское оружие, и показывать прямо таки олимпийские результаты.

Всматриваться в степь, с колосящейся высокой травой, через щёлочку в заборе, крайне не неудобно. Ничего же не видно. Но, показываться на глаза родственникам моего единственного охотника, я сейчас не собираюсь. Время ещё не пришло

Трава шевельнулась, и на вытоптанное место, идущее вдоль забора, вышла коренастая фигура в явно новой, тёмно-серой ещё не обтрёпанной шкуре висящей на бёдрах. Колоритный тип, опирался на кривое, больше похожее на обыкновенную дубину, копьё и всматривался в оплетающий забор дикий виноград. Вслед за ним из травы вышел, похожий на первого, мужик и уткнулся в спину переднего.

— У-ух?

— Гу-ук гуль гу-ук

Вот и всё что я разобрал. Как они общаются на этой тарабарщине, ума не приложу.

— Немо, почему их не тронули львы?

— Запах узнают. Наш род их постоянно здесь треплет. Бояться.

Понятно, застолбили территорию и чувствуют себя здесь хозяевами.

Тем временем, пока я соображал над странностями, из высокой травы стали показываться люди. Много людей. Но, выползали они ближе к Яузе, и рассмотреть их более подробно, у меня не получалось. Зато унюхать…

Смрад, исходящий от человеческого стада, вызывал рвотный рефлекс. Они, что, с собой тухлое мясо таскают? Впрочем, почему бы и нет.

Качество обработки шкур, оставляет желать лучшего. Каменные скребки, которыми пользуются аборигены, не способны удалить подкожный жир до конца, а о щелочах и дубильных веществах, они вообще ничего не знают. Не удивительно, что этот самый подкожный жир начинает тухнуть, и благоухать на всю степь. Особенно в тёплом климате. Зачем они вообще их используют? На зиму они же откочёвывают на юг.

Немо поморщился, принюхиваясь, и зло сплюнул в направление своих бывших сородичей. В кустах малины кто-то чихнул. И послышался рассерженный голос Нади.

Бип, бип, бип….

Самоцензура не позволяет передать то, что высказала девушка.

Вышедший первым из травы мужик, поднял руку в предупредительном жесте и, оглянувшись по сторонам, медленно пошёл по направлению к нам. Как гончая собака, он шел, чуть пригнувшись, постоянно припадая на одно колено, и что-то разглядывая в вытоптанной траве. Следы читает, однако.

— Кто это? — спросил я нахмурившегося Немо, разглядывая принюхивающегося к земле следопыта.

— Ты будешь смеяться, Алекс.

— Немо не тяни льва за хвост, говори толком.

— Это Дрыст, вождь моего бывшего рода.

Я не смеялся. Я ржал, зажимая рот руками, чтобы не тревожить раньше времени подходящего… Дрыста, ха-ха-ха.

Дрыст, наконец, дошёл до ворот, и узрел развешанную на верёвке рыбу.

— Угрых? — выдохнул он и, сорвав первую рыбину, обнюхал её и для порядка лизнул. Рожа дикаря расплылась в довольной улыбке. Соль почувствовал не иначе. Я расщедрился для такого дела ста граммами ценного продукта, да простит меня за это Немо.

Нализавшись соли, до состояния отупения, Дрыст, зажал рыбу подмышкой, и заверещал на всю степь, подзывая к «рогу изобилия» своих сородичей.

Про стену он забыл. Странные здесь дикари. Человек стал человеком, только потому, что древняя обезьяна сгорала от любопытства, и везде совала свой плоский нос, и передала это качество своим потомкам по наследству. Аборигены же, крайне не любопытны. Не исключено, что они древнее человечества, но благодаря столь редкому на Земле качеству, далеко в своём развитии не ушли.