Такая жизнь

А где же моя Галя? Попробую отыскать ее по ногам. Это оказалось нетрудно — я сразу нашла глазами две грациозные ножки в серых туфлях с мечевидными носами. Интересно, как причесал ее Виталий? Я подняла взгляд на ее лицо и сразу поняла, что Галя — красавица. Не просто хорошенькая девушка, а именно красавица. Или это из-за прически? Тяжелые, густые, как льющийся мед, темно-золотые волосы текли вокруг головы — иначе не скажешь. Она танцевала с каким-то парнем, зачарованно глядя ему в лицо, и эмалевые глаза плавились. Кто же этот парень? Володя, что ли? Ох, да это Виталий!

Как же я его не узнала? В черном костюме он был какой-то необычный, я бы сказала — не такой узкий, даже представительный. Глядя суровыми глазами поверх великолепной медовой прически, равнодушный к своим ногам, он еле заметно, ритмично переступал ими, чуть подрагивая коленями. Это, видно, модная манера танцевать: не двигаясь с места.

Чудеса! Галя — и Виталий…

Радиола, захлебнувшись, умолкла. Пары пошли вразброд, волоча обрывки серпантинных лент. Но тут музыка снова заиграла: вальс.

Вот бессмертный танец! Сколько на моем веку состарилось и умерло танцев, а он все тот же, самый любимый. Замелькали вертящиеся пары. Рядом со мной откуда-то взялся Лебедев.

— Марья Владимировна, один тур!

— Бог с вами, Вячеслав Николаевич! Я давно уже не танцую.

— Не танцуете, а сразу видно, что хочется.

— Откуда это видно?

— А вы всем существом своим отбиваете такт: раз-два-три, раз-два-три… Разрешите?

Я отстранилась:

— Право, не стоит. В другой раз, в другой обстановке…

— Эх, вы, трусиха!

Он подхватил какую-то девочку и закружил ее. Ловко танцует старик. И завидно, и грустно.

…Вот так и стой, и смотри, как кружится-кружится мимо тебя вальс…

9

Музыка замолчала, вальс кончился. Принесли микрофон. На середину зала вышла культурница Зина, спортивного вида девушка с тонкими, до плеч голыми, загорелыми руками, и сказала в микрофон:

— Добрый вечер, товарищи!

— Добрый вечер, добрый вечер, — загудело в ответ.

— Начинаем второе отделение нашего затейно-массового молодежного вечера. В программе — вечер смеха, массовые игры.

— Ну вот, опять массовые игры, — досадливо протянул девичий голос.

— Не мешайте, товарищи. Товарищи, освободите пространство для массовых игр. Будьте дисциплинированны, товарищи.

Люди сдвинулись к самым стенкам. Меня сначала притиснули, потом узнали:

— Марья Владимировна, да вы вперед проходите.

— В первый ряд, Марья Владимировна!

— Не нужно, — отбивалась я, — мне и здесь хорошо.

— Да вы отсюда ничего не увидите.

— Увижу, право, увижу.

Вытолкали меня таки в первый ряд, черти.

Зина хлопотала в центре свободной площади. Принесли мешок. Из мешка она стала вынимать одного за другим резиновых надувных зайцев, уже надутых. Каждый заяц с кошку величиной. Она чинно, серьезно усаживала их бок о бок на полу. Я автоматически считала зайцев — пятнадцать штук. Народ молчал.

Вот кончились зайцы, и из мешка появились ружья — одно, два, три, четыре игрушечных ружья и еще какие-то загадочные предметы из картона — маски, должно быть, что-то розовое.

— Внимание, товарищи. Объясняю игру. В массовой игре принимают участие две пары — две девушки и два молодых человека.

Кругом засмеялись.

— Дисциплинированнее, товарищи. Смеяться будете потом. Игра называется «Охота на зайцев». Кто желает принять участие в игре?

Толпа жалась. Никто не выходил.

— Ну, выходите, товарищи, быстренько, проявляйте активность.

— Эх, была не была! — крикнула одна девушка и выскочила на середину. Это оказалась та самая, в золотом платье. Молодец, репка!

Лиха беда начало. За репкой вышла еще девушка — эту я знала, лаборантка Тоня, — и еще два мальчика, оба из нашего института, один покороче, румянец пятнышками, а другой длинный-длинный, с распадающимися волосами, в джинсах. Как будто бы Саша Лукьянов, но я не была уверена. Если Саша Лукьянов, то я ему уже два выговора подписала. У этого парня ноги были слишком длинны, и он все переминался, сгибал то одну, то другую.

— Еще раз внимание, товарищи. Объясняю игру «Охота на зайцев». В игре участвует четыре человека. Каждый из них должен надеть свое ружье на плечо.

Посмеиваясь и стесняясь, ребята пролезли в ременные петли детских ружей.

— Так. Объясняю дальше. Каждый из вас четырех получит свой угол. Расстанавливаю участников по углам. В центре зала сидят зайцы. Видите зайцев?

— Чего же не видеть, не слепые, — сказал короткий. Кругом стояло погребальное молчание. Зайцы сидели шеренгой, очень унылые, свесив мягкие холодные уши. Один все норовил свалиться на бок. Зина его поправляла.

— Каждый из вас должен настрелять как только можно больше зайцев и снести их в свой угол, понятно? Вы снимаете с плеча ружье, прицеливаетесь в зайца и производите выстрел. Настоящего выстрела, конечно, не происходит, так как ружья детские и ничем не заряжены в целях безопасности игры. Убив зайца, вы несете его в свой угол, понятно?

— Понятно, — грустно сказал длинный, согнув на этот раз правую ногу.

— Теперь я вам одену маски. Чтобы вы не могли ничего видеть, глазные отверстия масок заклеены. Понятно?