Такая музыка

Да, Верке здорово повезло... Вот он, Сашка, что ни говори, а на гитаре, конечно, в десять раз лучше. И кое-что сочинить может. Людям нравится. Но для чего и кому все это надо? Вот он вскочил чуть свет и летел, спешил, а куда? К станку своему дорогому, чтоб детальки ему подсовы-вать. И целую смену отсидел. А теперь радость - пива попьет. На улице, на заплеванном тротуаре, из горла...

Сашка оглядел галдящую компанию, среди которой он стоял, и затосковал. Иная, красивая жизнь вдруг привиделась ему. Концертный зал... Тысячи глаз. А он на сцене, позади оркестр. Нет, без оркестра, с гитарой, так душевней. Иная жизнь привиделась. Какой-то белый ослепительный костюм. И загорелое лицо. И что-то еще смутное, но красивое.

- У тебя пятнадцать копеек есть? - дернул Сашку за рукав какой-то мужик.- Дай пятнадцать копеек...

- Чего тебе? - опомнился и обернулся Сашка.

После тех картин, что грезились ему, опухшее лицо мужика показалось страшным, и Сашка вздрогнул и повторил испуганно:

- Чего тебе?

- Пятнадцать копеек...

- Иди ты...- заматерился Сашка и зашагал прочь.

Но далеко он не ушел. Где-то на полпути к дому он уселся на скамейку, пиво открыл, глотнул несколько раз, расслабленно откинулся на спинку лавочки. Позади, подле самой скамейки, росли кусты, и какая-то ветвь мешала Сашке, трогая затылок. Сашка поворочался и так и эдак, а потом достал рукой и сломал ветку, отбросив ее. Курить захотелось, и он вынул пачку и, поднеся ко рту незажженную еще сигарету, почуял приятный незнакомый запах. Он оглядел пачку, обнюхал ее. Это была обычная "Шипка". Тогда он руку к лицу поднес и, все поняв, обернулся, ухватил покрытую робкой зеленью ветку, потянул к себе, обдирая и оставляя в ладони листы. Молодой лист дохнул ему в лицо таким живительным острым духом, что у Сашки на мгновение кругом пошла голова. "Что это? Что за куст?" - подумал Сашка и, тщательно напрягая память, оглядывал пучок тонких ветвей, встающих от земли.

Он еще раз приник лицом к пахучей зелени, что лежала на ладони, приник, вдохнул и откинулся на скамейке. И он увидел высокое весеннее небо. Оно было чистым от одной крыши дома до другой. И лишь перышко облака снежной белью сияло. И Сашке вспомнилась далекая весна. То ли он в школе с ребятами за Волгу ездил, а может, с отцом или матерью. Хотя вряд ли, наверное, в школе. Но не все ли равно. Просто всплыло вдруг в памяти цветущее дерево над спокойной, тихой водой. Дерево все в цвету, а у ног его - такое же, а может, и краше. Ясное и как на ладони. И где-то рядом на лавочке сидит старуха. Солнечный весенний день. Старуха дремлет. И так прекрасно ее мудрое морщинистое лицо, ее тяжелые руки. Сашка точно все помнил. Эта старуха была похожа на бабушку, которой у него никогда не было. Вообще-то где-то была. Но все равно не было.

И, наверное, сейчас в том самом месте снова цветет дерево над тихой водой. И старая бабушка греется на солнце, дремлет. Где это было? Надо бы вспомнить и поехать... Найти и посидеть там. Ведь весна пришла, а он и не заметил. Да и как заметишь, если текут дни один за другим и все на одно лицо. Станок, эта проклятая "стукалка". Ее мерная или пулеметная дробь. И крыша над головой. И день ли, зима ли, лето - одинаково светят мертвые лампы.

И снова, и опять со злостью и завистью подумал Сашка о Верке, о ее счастливой судьбе и о той красивой жизни, которой более достоин, конечно, он. С тоской и завистью думал Сашка, ломал себе голову, но понапрасну, потому что не знал, что делать, и удача даже не брезжила ему впереди.

Подойдя к дому, он вспомнил о "шпаргалке", которую забрала жена. И этот поступок ее показался ему значительным и очень обидным. И потому уже в прихожей, снимая пальто, он спросил у Лизы:

- Ты "шпаргалку" мою брала?

- Да, она в кармане, в пропуске.

- А зачем ты ее взяла?

- Как зачем? - растерялась и не знала, что ответить, Лиза.- Лежала, я увидела и взяла.

- Я спрашиваю: зачем? Чего, я сам не возьму? Или надо поглядеть, проверить? - Сашка в глубине души понимал, что говорит он неправду, но все затопила та горечь и обида, та несправед-ливость жизни, которую он только что снова и в который раз понял. И этой горечи было столь много, что она просилась вон из души. И Сашка, повторяя чужие слова, уже не мог остановиться: - Поглядеть хочешь и проверить, чтобы не утаил? А может, и зарплату за меня начнешь получать? Давай пиши заявление.

- Ты чего? - только и могла сказать Лиза. Она вышла из кухни и остановилась перед Сашкой, глядела на него испуганно. И слезы обиды уже закипали в ее глазах.- Ты чего? Что с тобой?

А Сашке был сладок испуг ее, и страдание, и готовые пролиться слезы, потому что кто-то еще в мире кроме него должен быть унижен и несчастлив. Должен быть униженнее и несчастнее его. Потому что нельзя жить самым проклятым судьбой человеком.

- Я-то ничего, а вот ты... Я спрашиваю: зачем ты "шпаргалку" взяла? Сашка мало-помалу убеждал себя, что "шпаргалка" - пусть и слабый, но все же звонок, покушение на его мужскую свободу, и потому гнул свое: - Ну, зачем, ты ее взяла? Ведь это моя, моя "шпаргалка".