Такая долгая полярная ночь

Такая долгая полярная ночь (фрагменты воспоминаний)

Светлой памяти моей матери посвящаю.

Мстислав Толмачев

Глава 1

«Лишь познавшего страданья
Осеняет вдохновенье!»

Шота Руставели

На закате своей жизни я решил написать о том, что пережито мною в не лучшие годы для моей страны и народа. Написанное мною — это повесть об отрезке моей жизни, именно в буквальном смысле о куске моей жизни, отрезанном беспощадной рукой судей из числа той банды сталинских опричников, которая была порождена Системой и защищала тоталитарную Систему.

Я не уверен, что написанное заинтересует кого-либо, даже моих близких. Хотя и не надо бы людям забывать мудрое изречение об Иванах, не помнящих родства. Кто хочет, тот попытается узнать о своих родных, что-то про своего деда, о родственных корнях, связывающих человека с Родиной. А кому это не надо, пусть Бог его простит, ибо живет он только настоящим, к сожалению, даже нравственные связи с прошлым ему не нужны.

Примите это искреннее повествование о пережитом человека, прошедшего 17 сталинских лагерей и, слава Богу, оставшегося в живых.

О ты, читая эти строчки,
Не будь ко мне чрезмерно строг.
Не жду от смерти я отсрочки,
Отбыв колымский страдный срок.

И потому спешу поведать,
Что на себе пришлось изведать,
Меня как север пощадил,
Живого все же отпустил…

Когда меня доброжелательно, но несколько наивно, спрашивают о моих впечатлениях о Колыме, моя рука нащупывает на груди бугорок от неправильно сросшегося с грудинной костью ребра — результат удара прикладом винтовки конвоира. Потом моя рука скользит по голове, и пальцы останавливаются на вмятине на моем многострадальном черепе — это след от рукоятки нагана охранника. Таковы мои воспоминания о Колыме.

Итак, мой читатель, перед тобой не детектив, столь популярный сейчас как жанр, породивший изрядное количество писателей. Что же поделаешь? Мода!

Закончу словами Мишеля Монтеня: «…Содержание моей книги — я сам, а это отнюдь не причина, чтобы ты отдавал свой досуг предмету столь легковесному и ничтожному. Прощай же!»

Глава 2

«В минном поле прошлого копаться —
Лучше без ошибок, потому
Что на минном поле ошибаться
Просто абсолютно ни к чему».

Владимир Высоцкий

13 июня 1916 года я родился. Сейчас я старик. Возраст, когда думающий пишет мемуары. Или хотя бы оглядывается на прожитую жизнь и пытается с относительной объективностью оценить прожитое и пережитое.

Годы 1990 и 1991 для меня слишком юбилейные. 20 декабря 1940 года я был арестован, а 29 января 1941 года осужден так называемой «тройкой», которая в армейских условиях носила название военного трибунала. Таким образом, 50-летний «юбилей» я вполне мог отмечать дважды — в 90-м и 91-м годах. Но лучше об этом поворотном, решающем мою судьбу моменте вспомнить и рассказать подробнее.

В 1939 г. я по окончании педагогического института работал в школе, преподавал русский язык и литературу. И был призван на действительную военную службу в ноябре 1939 года. Первоначально в военкомате был направлен в танковые войска под Киев. Но из-за задержки расчета на работе, в школе, был, так сказать, переадресован на Дальний Восток, и служить мне пришлось в Черемхове на берегу реки Будукта в 41 отдельном батальоне связи 69 стрелковой дивизии 19 стрелкового корпуса 2-й Отдельной Красной Армии (ОКА), которой командовал тогда Иван Степанович Конев. Ехало нас на Дальний Восток десять человек. Все с высшим образованием. Старшим группы был коммунист Ермаков. Он вез наши документы. Ехали мы в пассажирском вагоне и должны были говорить, что мы едем работать по заключенному договору. Соблюдалась такая конспирация и такой метод отправки новобранцев из-за того, что были случаи крушения эшелонов с новобранцами. Не исключалась диверсия, так как время было тревожное и даже не слишком политически грамотные люди, но реально мыслящие, понимали, что близка война.