Так уж случилось, что

Махарадж жил исключительно скромно, но и для него эти деньги были совсем незначительной суммой. Однако учитель принял их с большим достоинством, как будто это была сумма в сто раз больше. Он, как обычно, положил деньги в карман и сказал: “Большое спасибо. А когда именно вы собираетесь уезжать?” “Я приду сюда на беседу, а потом покину Бомбей”, — ответил брамин. После его ухода Махарадж послал помощника к портному и велел купить подходящую для брамина одежду, какую носят в Южной Индии. На следующее утро Махарадж торжественно преподнес ему сверток с одеждой, добавил к нему сто рупий и сказал: “Пожалуйста, прими это от меня”.

Реальность, в которой живут мудрые, Рамеш определяет еще и таким высказыванием: “Мудрец живет в дуальности, а обычный человек — в дуализме”. Дуализм предполагает постоянный выбор, признание дуальности — это мудрость.

Рамана Махарши говорит, что эго, все еще остающееся в пробужденном человеке, похоже на след от сгоревшей веревки: ее уже нет, но форма сохраняется, хотя этой веревкой уже невозможно никого привязать.

Большая часть вопросов на семинарах Рамеша — о том, каково это — быть просветленным, Рамеш принимает этот термин, но предпочитает пользоваться другим: “Абсолютное Понимание”. “Некому быть просветленным”, — говорит он. Рассказывая о своей жизни, он говорит: “Я получил отмеренную мне долю горя и боли”.

С самого раннего детства мой старший сын Аджит страдал от астмы. Все началось с экземы, заболевания кожи. Нас предупредили, что лечение может привести к астме, но болезнь была такой жестокой, что мы с женой решили использовать этот шанс, а начали лечение. Как нас и предупреждали, у него началась астма. Мы живем в прекрасном доме, который пятьдесят лет тому назад был еще чудесней. Тогда здесь была открытая веранда, откуда были видны звезды. На ней мы из ночи в ночь по очереди брали сына на колени и укачивали его, так как он не мог спать. Он сидел у меня на коленях и наблюдал за созвездиями. Это был очень сообразительный мальчик. Обычно он следил за движением звезд и часа в четыре или в половине пятого утра мог сказать: “Скоро вот эти звездочки передвинутся на два дюйма, потом станет светло, и мы сможем пойти спать”. Так мы проводили ночь за ночью.