Так умирают короли

— Нет! — Она округлила глаза. — Я же думала, что все должно быть секретно, а вы вот пришли, с ним хотите поговорить. Знала бы — давно бы ему сказала.

— Как раз ничего и не надо говорить! — всполошился я. — Насчет секретности — это вы верно мыслили. Тут, тетя Вера, такое дело. Ваш муж ничего не должен знать. Ни-че-го! Иначе все пойдет насмарку.

Насмарку — это было ей понятно. Она часто-часто закивала, округлив глаза. Боялась подвести это самое телевидение.

— Сейчас придет ваш муж, — продолжал я. — При нем мы разговаривать не сможем. Поэтому я оставлю вам свой телефон. — Я написал номер на листке из блокнота и отдал его своей собеседнице: она тотчас спрятала его в карман своего широченного халата. — Вы мне позвоните на днях, и мы с вами договоримся о встрече. Вы расскажете мне о муже — что он за человек, чем интересуется, что любит, чего не любит, и потом мы с вами поговорим о том, как будет сниматься наша программа. Еще мы заключим с вами договор, чтоб все было честь по чести.

— Это еще зачем? — нахмурилась тетя Вера.

— Мы запишем там, что вы обязуетесь помогать нам при подготовке к съемкам, а мы в случае, если эти съемки пройдут удачно и материал пойдет в эфир, выплатим вам вознаграждение.

— Деньги, что ли? — не поверила женщина. Я утвердительно кивнул.

— Что ли, много? — озаботилась она.

Я назвал приблизительную сумму. Тетя Вера недоверчиво посмотрела на меня — не разыгрываю ли я ее.

— Это ж какие деньжищи! — потрясенно сказала она. Оказывается, ей и в голову не приходило, что за это полагаются какие-то выплаты. И письмо на телевидение она написала исключительно из любви к искусству. Или к собственному мужу.

— Давайте о муже вашем поговорим, — предложил я. — Пока он не пришел. Почему вы хотите, чтобы он участвовал в нашей программе?

— А вот он такой! — сказала тетя Вера то ли с вызовом, то ли с гордостью.

— Какой? — проявил я непонятливость.

— Других-то показывают. А мой чем хуже? Я ему вчера говорю: «Витюня, тебе б в кино сниматься!» Очень уж он у меня чудной.

— Чудит? — с надеждой уточнил я. Хорошо, когда в человеке есть какая-то изюминка.

— Чудит! — с готовностью подтвердила тетя Вера. — И еще как! То наденет шляпу с галстуком да черные очки — и идет по улице на потеху всем.

— А в чем потеха-то?

Тетя Вера посмотрела на меня так, словно я с детства был обделен умом, а она это обнаружила только сейчас.

— Ну как же! — сказала она с настойчивостью в голосе. — В очках и шляпе! Каково?

— Да, — заскучал я. — Действительно, смешно.

— А то еще вот как начнет что-нибудь рассказывать — ну народ смеется с него! Мы, говорит, не одну жизнь живем, а много. Я, к примеру, в прошлой своей жизни был царем. Этим… как его…

Она задумалась, вспоминая, но гак и не вспомнила и махнула рукой.

— А еще раньше, говорит, стрельцом служил у царя Петра и сестры его… этой…

— Софьи, — подсказал я.

— Да, Софьи. Все время забываю. Все смеются, а он такой печальный станет, тусклый весь какой-то. Я ему налью, он выпьет и говорит, что раньше-то вот жизнь была… ну, та, прежняя, где он был царем… хорошая, говорит, была жизнь, не то что сейчас. Вот это, говорит, Вера, вокруг нас не жизнь, а сплошное безобразие, и мне в той, прежней, жизни было намного лучше.

Я совсем затосковал, потому что уже набросал приблизительный портрет этого самого «Витюни». Для нашей завершающей программы он не подходил — совершенно. Я демонстративно взглянул на часы.

— Мне пора, извините.

— Уже уходите? — всполошилась хозяйка.

Я кивнул. У меня не было ни малейшего желания встречаться с ее супругом.

— Я вам позвоню, — пообещала тетя Вера.

— Буду ждать.

Она позвонит раз и другой, и всегда у меня будут находиться какие-то неотложные дела, мешающие нам встретиться. А потом оно само собой как-то все устроится.

Тетя Вера проводила меня до двери. Когда дверь распахнулась, я увидел за порогом тщедушного мужичонку, которого я тотчас узнал, — это и был Витюня. Вылитый, как на фотографии. Только губы не поджаты на этот раз.

Я обернулся к тете Вере и увидел растерянность на ее лице.

— Это вот к тебе, — сказала она, теребя ворот своего халата.

Я понял, что пора вмешаться, чтобы спасти положение. Мне не хотелось, чтобы тайна моей профессии была раскрыта, — вдруг этот самый Витюня нам еще пригодится.

— Я все сам расскажу вашему мужу, — объявил я. — Очень хорошо, что вы уже пришли, товарищ.

Мне пришлось вернуться в комнату. Витюня не выглядел ни встревоженным, ни озабоченным. Его супруга скрылась в кухне!

— Будем знакомы — Евгений. — Я крепко пожал руку своему новому знакомому.

— Виктор! — представился он, при этом чуть склонив голову, как это делают гвардейские офицеры в фильмах.

Я представил его в шляпе, темных очках и при галстуке — тетя Вера в чем-то была права. Я просто недооценил всю прелесть ситуации.

— Ваша супруга выразилась не совсем точно, — признал я. — Я пришел не лично к вам, я пришел в вашу семью. Вы знаете, конечно, что готовится перепись населения…

Витюня с готовностью кивнул, и я понял, что он проглотит все, что угодно.