Так умирают короли

Сказал и едва заметно улыбнулся. Я заметил, что он обращается к Константину Евгеньевичу с необычайным пиететом. Если бы не его аристократизм, можно было бы принять это за подобострастие.

— И что же молодой человек успел посмотреть в Москве?

— Ничего, — признался я.

— Напрасно, — покачал головой Константин Евгеньевич и раскрыл массивный портсигар, лежащий на столике с резными ножками.

Он взял из портсигара сигарету и прикурил ее, пустив дым в потолок. На его среднем пальце я увидел Массивный вычурный перстень: казалось, что золотой паучок обхватил зеленый камень своими золотыми лапками.

— Вы женаты, Евгений?

— Нет, — ответил я после паузы.

Вопрос оказался для меня несколько неожиданным.

— Тогда вас можно считать свободным человеком. Альфред покажет вам Москву. Это удивительный город.

Я кивнул, демонстрируя, что полностью согласен с хозяином квартиры.

— Как твоя работа, Альфред? — поинтересовался Константин Евгеньевич.

— Работа как работа.

— Когда ты летишь в Дюссельдорф?

— Через две недели.

— У тебя все готово?

— Да.

— С людьми разговаривал?

— Конечно.

Они отвлеклись, явно забыв обо мне, и я даже почувствовал себя лишним. У них была своя жизнь, неведомая мне. В этой жизни носили старинные золотые перстни, сидели и спали на антикварной мебели и запросто летали в Дюссельдорф.

— Проблем с вылетом не будет? — спросил Конcтантин Евгеньевич.

— Думаю что нет. Я, правда, еще не разговаривал с Самсоновым.

— Может не отпустить?

— В общем, да.

— Что же он у тебя строгий такой? — шутливо попенял Константин Евгеньевич.

Загорский пожал плечами.

— Давай там без фокусов.

— Не от меня зависит, — напомнил Загорский.

— Так я ему рога обломаю, — сказал Константин Евгеньевич, и теперь я совершенно не слышал в его голосе шутливых интонаций.

Загорский с беспокойством взглянул на меня, и я понял, что разговор перетек в какое-то новое русло, в котором были подводные камни и множество прочих опасностей. Я сделал вид, что ничего не понял.

— Я угощу вас коньяком, — объявил хозяин, легко поднялся из кресла и вышел. Я сразу увидел, как Загорский расслабился. Он, оказывается, пребывал все это время в жутком напряжении. Боялся хозяина?

— Нравится? — спросил он меня и обвел рукой комнату.

— Роскошно, — оценил я. — А он кто?

Наверное, я задал какой-то бестактный вопрос, потому что Загорский тотчас поскучнел.

— Ты о ком, Женя?

— О Константине Евгеньевиче, — проявил я упрямство.

Неопределенный жест руки — вот и все, что я получил в ответ. Черт побери, я иногда задавал не те вопросы! Сейчас это дал понять Загорский, а до него выражал свое неудовольствие Демин. Я вспомнил про Демина, про деньги и вдруг понял, что Загорский может мне все объяснить,

— Мы деньги получали, — сказал я. — Там, в доме Самсонова. Помните?

— Ну конечно. Получение денег — столь приятная вещь, что забыть об этом невозможно.

— Вы всегда их так получаете?

— «Так» — это как?

— Нигде за них не расписываясь.

— Как правило. А почему тебя это удивляет?

— Я привык расписываться в ведомости.

— Отвыкай, — посоветовал Загорский. — Запомни: меньше формальностей — больше денег. Такой закон.

Это мне еще предстояло постичь. У меня, наверное, было не шибко умное выражение лица, потому что Загорский засмеялся.

— А что за деньги? — спросил внезапно выросший из-за моей спины Константин Евгеньевич и поставил поднос с коньячной бутылкой и рюмками на стол.

— Зарплату нашу обсуждаем, — пояснил Загорский. — Женя тревожится из-за того, что мы деньги получаем мимо всяких ведомостей.

— «Черный нал»?

— Ну конечно.

— Самсонов хорошо, наверное, кормится?

— Судя по темпам, с которыми возводился его загородный дом, он не бедствует, — усмехнулся Загорский.

Константин Евгеньевич разливал коньяк в рюмки. При этом он имел крайне сосредоточенное выражение лица. Думал. Я вдруг понял, что его думы как-то связаны с последними словами Загорского. И соответственно с Самсоновым.

— За знакомство, — предложил тост хозяин.

Мне никогда не нравился коньяк. Но то, что я выпил сейчас, не было похоже ни на что из того, чем меня потчевали прежде. Значит, меня обманывали. Я с благодарностью посмотрел на Константина Евгеньевича. Он ответил мне мягким благожелательным взглядом.

— Наливайте себе еще, Женя, — предложил он.

— У нас здесь без церемоний.

Без церемоний — это мне понравилось. И я выпил еще.

— Планы какие-нибудь у вас есть, Женя?

Я непонимающе посмотрел на хозяина.

— Здесь в Москве, чего хотите добиться? — пояснил он свою мысль.

Я пожал плечами, показывая, что и сам не знаю. Да и думать не хотелось — пьянящее тепло разливалось по телу.

— Вы мне понравились, — сказал Константин Евгеньевич. — Думаю, что смогу вам помочь.

Поскольку я не успел захмелеть слишком сильно, то догадался наконец, что меня сюда привели не просто так. Это самые настоящие смотрины. Я был нужен им, но они пока не говорили об этом открыто,

— Вообще-то я работаю на телевидении. Мне там нравится.

— И дальше работайте, — благосклонно и понимающе улыбнулся мне Константин Евгеньевич. — Одно другому не помеха.

И опять он не сказал, что имеется в виду.