Так сошлись звезды

И Яся вспомнила, как бросила последний взгляд на деревню, прежде чем уйти, взяв за руку Радмира.

Нехорошо посмотрела. С обидой.

Какое–то время ехали молча.

В душе Яси разыгралась буря. Она ненавидела лорда и жалела маму, попавшую в жернова по прихоти мага, который устроил на нее охоту, прикрываясь словами о спасении.

Став взрослее, Яся часто думала, почему мама не убежала с ней в Злыдень–лес? Крестьяне не решились бы зайти туда, куда и днем–то боялись.

Сейчас, после разговора с Хушшем, Яся по–другому взглянула на события той ночи: мама не хотела уходить с чужаками. Если бы она не почувствовала ложь, ее не пришлось бы уговаривать так долго. Хушш вскользь упомянул, что они достаточно ждали, когда она наконец решится. А бедная мама до последнего надеялась, что соседи одумаются, не пойдут на убийство.

Если бы советницы не подкинули в их озеро тинь–траву, от которой животные стали дохнуть, Яся до сих пор жила бы в родной деревне. Может быть, вышла бы замуж и сейчас нянчила бы своего первенца.

Кто из соседей кинул факел в их дом? Кузнец? Нет, у него было особое отношение к огню, он с ним работал, считал другом. Он не пошлет друга на убийство. Староста? Тоже нет, хоть и затаил зуб на маму. Она красивая была, он сох по ней.

Яся перебрала в памяти всех сельчан, вплоть до детей, и не могла поверить, что кто–то из них решился бы на убийство.

Страшная мысль закралась в голову: маму заставили действовать, устав уговаривать. Если бы не опасность, она не выставила бы дочь за забор.

Как жаль, что мама не сумела выжить и прибежать за ней в лес! Теперь Яся была уверена, что и после нападения сельчан мама не пошла бы с Праскевой и Чупраем. Мама не хотела, чтобы Яся стала ведьмой, потому и не учила ее, берегла.

Знал ли об этом лорд Тореш? Не потому ли подослал человека, метнувшего факел, чтобы не мать, так дочь досталась ему?

Ясе до боли стало жалко сельчан, оказавшихся марионетками в руках умелого кукловода. Того же кузнеца с круглолицей и румяной женой, их маленького сынишку, даже старосту, влюбленного в маму.

– Ты куда, ведьма? – успел крикнуть Хушш, когда Яся вдруг пришпорила коня и понеслась в чащу леса.

– Не ходи за мной, варвар! – оглянулась она, и воин невольно осадил своего скакуна, которого поначалу развернул в ту же сторону. Ему стало страшно: лицо Яси искажала боль, а в глазах сверкал яростный огонь. Не повинуйся Хушш, сгорел бы дотла вместе с конем.

По знаку руки карета остановилась.

– Что случилось? – высунулась в окно Даурика, жмурясь от яркого солнца.

– Беда! – выдохнул Хушш, подлетая к ней. Его конь, чувствуя беспокойство хозяина, припадал на задние ноги и таращил глаза. – Нужно идти за Ясей! Она может страшных дел натворить, а остановить некому!

– Поехали! – Даурика решительно открыла дверь и протянула к Хушшу руки. Он понял. Подхватил ведьму, закинул за свою спину и, когда она вцепилась в его пояс покрепче, во весь опор поскакал в лес.

По обломанным веткам, сбитой паутине, выдернутому копытами дерну, опытный охотник находил дорогу, которой двигалась Яся.

Даурика вскрикнула, когда увидела на одном из колючих кустов кусок ясиной юбки. Сама Даурика давно осталась без шляпки, ее руки и голые колени горели от хлещущих по ним ветвей.

Вылетев к обрыву, Хушш сбавил бег коня. Охотник не мог понять, перепрыгнула Яся через неширокий обрыв или вернулась в лес, поэтому метался, направляя коня то в одну, то в другую сторону.

– Смотри! – крикнула Даурика и вытянула руку в направлении наискосок от них. Там над лесом поднимался дым.

– Харра! – крикнул Хушш, взлетев на коня, и, ударяя его по бокам пятками, погнал в сторону клубящейся черноты. Даурика едва успела вцепиться в варвара, рискуя в любой момет свалиться под копыта.

Когда понукаемый хозяином черногривый в прыжке перемахнул через обрыв, Даурика ударилась головой о спину Хушша, затянутую в грубую кожу, но в страхе за подругу даже не заметила, что из рассеченной брови течет кровь, заливая ее красивое лицо.

– Харра! Харра! – повторял Хушш, погоняя коня, который, послушный командам, несся, не замечая, что на нем два седока.

Когда они вылетели к реке, увидели на другом берегу мощный столб пламени, рвущийся в небо. Огонь гудел, пожирая высокое дерево, а в нескольких метрах от него в разорванном платье, с кровью на лице и на задранных вверх руках, с развевающимися от огненного ветра волосами парила над землей огненная ведьма.

Ее глаза почернели, а рот был открыт в крике боли и ненависти, но из–за гула и треска огня его невозможно было услышать.

Чем сильнее кричала Яся, тем большую мощь набирало пламя. Уже горело не только дерево, плавилась земля под ним, а по траве в разные стороны расползались огненные змеи.

Вдруг дерево от жара раскололось, выпустив в небо сонм искр, оглушив хлопком Даурику и Хушша, которые закрыли ладонями уши и закричали от страха. Им казалось, земля лопнула, и из нее вырывался огонь, готовый уничтожить все живое.

Поляну объял золотой жар, и его ретивые всполохи лизали оборванные концы платья, а Яся ничего не замечала, погрузившись в огненный транс, мучимая болью воспоминаний.