Так скучают в Утопии

Инг-Тха, спохватившись, загонял в грот караульных, воинов, женщин и детей. Он отдавал себе отчет в том, что, принимая во внимание большую ловкость врагов и их страшное оружие, единственный шанс на спасение заключается в сражении в самой пещере, по возможности — в рукопашном бою, где более мощный противник, быть может, не будет иметь преимущества над его людьми. Тем самым он приносил в жертву тех женщин и обоих воинов, что находились у подножия склона. Для них все закончилось очень быстро. Мужчины не успели даже оказать сопротивления, как были изрешечены целым градом выпущенных издали стрел, женщины пали от ударов дубинками. К’варф увидел, как повалилась на землю Илик, и ему показалось, что внутри него что-то сломалось.

На какое-то время события остановились. Захватчики наблюдали за склоном и входом в пещеры. Нигде не было ни малейшего движения. Укрывшись за большим камнем, К’варф клокотал от бессильной ненависти. Внизу скорбная группа истребленных женщин образовывала в зеленой траве черные пятна. Чуть левее, отдельным пятном, лежала на земле Илик. Один из врагов поднял труп какой-то совсем юной девушки, ухмыльнулся и, приподняв, поднес ко рту, словно хотел впиться в тело губами. Их теперь было много, человек двадцать, все — огромного роста. У одного из этих великанов в руке было нечто темное, казалось, состоявшее из трех крупных шаров. Содрогнувшись, К’варф понял, что это головы той троицы, что утром ушла в разведку.

Внезапно ему показалось, что Илик пошевелилась. В сердце его возродилась надежда, и он сосредоточил на ней все свое внимание: она действительно двигалась. Медленно, ох, очень медленно, она ползла к чаще, до которой было буквально несколько шагов. Стало быть, она жива! Если ей удастся достичь зарослей, то, быть может, под покровом ночи, у нее получится пробраться в пещеру или скрыться в лесу. К’варф принялся мысленно проклинать солнце, все еще стоявшее высоко в небе.

Внизу, в стане врага, шло совещание. Два воина отделились от группы, направились влево. Один из них остановился, осмотрел что-то на земле, поглядел на Илик. Губы его растянулись в ухмылке, он вскинул руку, державшую дротик: Илик выдала кровь, вытекавшая из пробитой дубинкой головы. И тогда, забыв о племенной дисциплине и инстинкте самосохранения, К’варф устремился вниз, к подножию склона, испустив крик смерти.

Враги увидели, как он выскочил из-за скалы. Медленно они наложили свои дротики на деревянные палки. Тот, что стоял рядом с Илик, обернулся, пожал плечами и снова поднял руку, державшую дротик. К’варф был само воплощение жажды убийства, все его существо рвалось к одной-единственной цели — уничтожению этого человека: пусть он умрет, думал он, пусть он умрет!

Внизу великан поднял руку к груди, пошатнулся — и рухнул на тело Илик. К’варф остановился так резко, что сбился с шагу и покатился по склону. Мозг его пронзила мысль: медведь, Тильвит, теперь вот этот! Выходит, ему достаточно пожелать смерти зверя или человека, чтобы тот умер!

Враги падали один за другим, поднося руку к сердцу. Внезапно их охватила паника при виде этих необъяснимых смертей, и они обратились в бегство.

— Пусть вон тот, бегущий так быстро, умрет!

Когда они достигли опушки леса, сила К’варфа перестала действовать. Лишь троим удалось спастись, чтобы рассказать о разгроме.

К’варф вырвал дротик из земли и, прижимая Илик к груди, поднялся на вершину склона. Кровь медленно сочилась из-под ее волос, смешиваясь с его собственной кровью, вытекавший из пробитой руки. В пещере он уложил девушку на бизонью шкуру, а затем повернулся к мужчинам.

— Во мне есть Сила! Я могу убивать, когда захочу! Вы сами видели! Теперь я буду вождем племени!

Он стоял у входа в грот, воодушевленный. Илик, быть может, поправится. Теперь никто не сможет пойти ни против него самого, ни против его народа. Завтра они отправятся на поиски вражеской пещеры, убьют мужчин и захватят в плен женщин. Он был так погружен в собственные мысли, что не услышал предвещающего беду треска, не увидел, как вокруг него начали градом сыпаться небольшие осколки известняка. Кусок камня, наполовину отделившегося от растрескавшейся в период оттепели скалы, сорвался вниз и размозжил ему череп.

Илик не оправилась от своей раны. Она умерла в тот же вечер. Обоих похоронили в соседнем гроте, рядом со старым вождем.

* * *

— Ну, мой дорогой Жан, это действительно большая удача, и я рад за тебя. Ты ее вполне заслуживал.