Так не строят!

Сучок и сам не замечал, что нянчился с камнемётом, словно с любимым дитятей. От первой, собственноручно изготовленной старшиной грубой и корявой «образцовой игрушки» (так переиначил для себя мастер иноземное слово «модель») до нынешней красавицы путь пролёг такой, что никакими вёрстами не измерить. Сколько ночей плотники провели, совершенствуя своё поделие, не сосчитать. Точили, строгали, кроили пращу, всяко-разно гнули спусковой крюк, собирали и разбирали модель до тех пор, пока не добились, чтобы глиняный шарик стал летать так, как хотелось стреляющему. Настала пора «ребёночку» покидать люльку и вставать на ножки – вот только «родители» никак не могли решиться начать строить камнемёт побольше.

Помог случай, который мог бы и не настать – уж больно работа с моделью оказалась тонкая и непривычная. Но есть Бог на свете – аккурат перед ляхами приблудился в Михайлов Городок чудный парнишка. Из-за болота[33]. С дедом они уходили, нарвались на секача, и тот деда порвал. Насмерть. А Тимку подобрали разведчики. Паренёк прижился при кузне и оказался мастером на загляденье. Особенно инструмент точить да всякую мелкую и тонкую работу делать. И не скажешь, что двенадцать годов отроку.

Сучок заинтересовался мальчонкой после того, как по крепости пронёсся слух о невиданных серьгах, какие Тимка, к тому времени прозванный Кузнечиком, сделал для боярышни Анны Лисовиновой (за глаза Аньки). Точнее, заинтересовался не сам плотницкий старшина, а, как ни странно, Швырок. Хоть Сучок и не уставал лупить почем зря нерадивого племянника и ругать его при каждом удобном случае, однако даже самому себе не признавался, что никак не может выгнать засранца и забыть про него на веки вечные. Все-таки единственный оставшийся в живых от всей семьи родич – ближе и нет никого. А главное – самого Сучка когда-то принял и не дал пропасть дед Швырка.

И ладно бы уродился Швырок тупым или ленивым. Так ведь нет – и с головой у парня все в порядке, и руки не из задницы выросли. Вот и злился Сучок и от злости той лупил племянника хуже, чем колосья на току. Невдомёк было старшине, что не в коня тут корм и не в задницу бой – брал Швырок пример с дядюшки, только не в мастерстве, а в задиристости и блудливости. Так что не племянника лупил Сучок, а себя самого. И от того ещё больше зверел…

А Швырок взял да и учуял своим блудливым нутром, что ежели научиться у мальчишки делать перстни, серьги, бусы, колты и всякие прочие бабьи радости, то благорасположения женского пола добиваться станет не в пример легче. С тем и подкатился.

Кузнечик пареньком оказался странным, будто не от мира сего: он не представлял, как это можно – знать и не делиться знаниями, потому не отказал, не стал выгадывать ничего для себя, а просто начал учить Швырка. А заодно наточил ему и оба топора, и долото, и стамеску, и тесло – весь инструмент. Да так, что Сучок от удивления потерял дар речи, когда в очередной раз будучи не в духе искал, на ком бы сорвать злобу, и схватил Швырков топор, чтобы, как обычно, надавать нерадивому племяннику по шее за запущенный инструмент. Впрочем, долго удивляться плотницкий старшина не умел и потому незамедлительно с пристрастием допросил Швырка:

– Только не говори, что сам точил, орясина! – Дядина ладонь по-родственному на большой скорости впечаталась в Швырков затылок.

– Ай! Дядька Сучок, за что?! – племянник резво отскочил за пределы досягаемости дяди.

– Я тебе что говорил? – Плотницкий старшина плотоядно посмотрел на сжавшегося подмастерья. – Что каждый мастер сам за своим инструментом следит и в порядке держит! Сам! Понял, свербигузд?!

– Дядька Сучок, так инструмент в порядке! Сам режет! За что бьёшь?! – Швырок осторожно перешёл в наступление.

– За то, что не сам! – Сучок длинным скачком настиг племянника, одной рукой выкрутил ему ухо, а другой сунул под нос его собственный топор. – Тебе, безрукому, никогда так не наточить! А! Я! Тебе! Что! Говорил?! Каждый! Плотник! Сам! Сам! – Всякое слово мастера сопровождалось повизгиванием подмастерья, ибо Сучок для закрепления материала не забывал от души крутить Швырково ухо.

– А-а-а-а, дядька Сучок! – Швырок понял, что ухо надо спасать. – Твоя правда! Не сделать мне так! Вот я и, ой, помощь себе нашёл! Для дела же! Отпусти-и!

– Кто точил? – Сучок выпустил ухо.

– Кузнечик, – Швырок осторожно ощупал вдвое распухшую часть тела, – он на это дело мастер – всякий инструмент точить! Всем точит!

– Да ну! Болтали про него, но откуда? – Плотницкий старшина ещё раз глянул на заточку. – Точно он?

– Вот те крест, дядька Кондратий! – Парень размашисто перекрестился и шмыгнул носом.

– Нда-а, а ты с ним как сошёлся? Только не ври!

– Вот те крест, дядька! Я у него украшенья всякие бабьи научиться делать хотел!

– Чего-о-о-о?! Ты?! Научиться?! – Сучок снова начал надвигаться на племянника.

– Ей-ей, дядька, не вру! – Швырок опять отскочил на безопасное расстояние. – Чем хошь побожусь! Хошь, землю есть стану! Надо мне научиться!