Так не строят!

– Гостю место! – улыбнулся тот. – Пойду я, Алёна, помогу Шкрябке устроиться.

– Погоди, Кондрат, я сейчас соберу всё. – Хозяйка направилась к стоящему у стены сундуку и вернулась с тулупом и ещё чем-то, в этот тулуп завёрнутым.

– Благодарствую, Алёна! Доброй тебе ночи! – Нил благодарно улыбнулся женщине.

– И тебе тоже, – Алёна слегка поклонилась.

Мастера вышли на двор. Серые летние сумерки готовились вот-вот смениться ночью. Пока Сучок обустраивал друга на сеновале, совсем стемнело. Но темнота разговору не помеха, а поговорить им было о чём. Прежде всего, о материалах и людях для стройки. С людьми всё было более-менее понятно: как Лис и предупреждал, пришла сотня с лишним лесовиков, и появилась надежда, что работать станет полегче. Теперь уже артели и немногочисленным Лисовиновым холопам, приставленным в помощь к плотникам, не придётся так рвать хрип на строительстве и наконец-то можно будет приступить собственно к стенам. Вспомнили, как ставили казармы, трапезную, часовню, терем, лесопилку, подивились тому, как сумели своротить такую прорву работы.

– Да, Шкрябка, уж и не упомню, когда так вламывали, – Сучок поёрзал, устраиваясь на сене. – Разве что когда остроги на степном рубеже ставили. Тогда тоже от света до света и ночь прихватывали. Как не подохли только?

– Угу, было дело. Только там серебро щедро капало – не скупился князь, а тут чего?

– А тут свет увидали: мы ж первым делом плотину с лесопилкой и мельницей поставили. Для себя, чай.

– Для себя-то оно для себя, да один пёс по пяти резан в день!

– А вот и не по пяти! – усмехнулся Сучок. – Сам говорил давеча, что я артельное у кого хошь из глотки вырву.

– И вырвал?

– А как же! Лис, как я у терема по коньку прошёл,[12] меня к себе зазвал и сказал, что у деда вырвал, как обещал, чтобы нам за эти дни не по пяти, а по семи резан Никифору шло. Дед его от себя добавит сверху. А разговор, что он деда уломает, случился сразу после того, как лесопилку запустили.

– Да ну?!

– Хрен гну! Пошёл я тогда к Лису и говорю, мол, видишь, дело получилось, и тебе прибыток пойдёт, и нам, только люди не железные так работать – из последних кишок надрываются. Дай хоть сколько холопов на крепостное строение и с платой уважь, а то из-под палки такую работу не своротить! Ну неделю, ну месяц, а потом на всё плюнут и вообще работать перестанут, и там их хоть бей, хоть до смерти убей – не сдвинешь. Надо, говорю, чтобы свой интерес видели, зачем хрип рвут.

– А он чего?

– А он покивал, вроде как соглашается, и буркалами своими на меня вылупился. Сам знаешь, иной раз они у него прям стариковские – аж оторопь берет…

– А ты чего?

– А я, как за язык кто дёрнул, и говорю ему: «Я не просто так с тебя плату тяну! Коли знать хочешь, за дело не меньше твоего болею. Мы в Новгороде-Северском лучшей артелью были, и нам худо работать не с руки, а как начнут лодырствовать, неважно по какой причине, считай – всё! Ой как тяжело людей поправить, когда они перегорят – а нам выкупиться надо! Сам говорил, наплюй на всё, что к главному делу – артель от кабалы избавить – мешает, вот я и наплевал – перед тобой кланяюсь и прибавки прошу. Не для себя – для людей! Окупится твоё серебро – время, оно дороже стоит! А чтоб тебя сомнение не грызло, я тебе совет дам: вели Илье на работе работных коней каждый день менять. Коняга на стройке так упашется, как на пахоте никогда не бывает. Так не сделаем – попалим коней. Да и побольше их надо, оно так всегда: когда людей мало – лошадям двойная работа! Знаю, что тягла всегда не хватает, но я уже придумал как выкрутиться, ты только Илье скажи, чтобы слушать меня стал, а дальше я сам разберусь!»

– Убедил, значит?

– Убедил! Он опять покивал и говорит: «Ладно, старшина, Илье я скажу. И с воеводой Корнеем поговорю, чтобы вам две резаны сверху в день положил. Только это не сразу, время нужно – больше гривны в месяц сверху на дереве не растёт. Но сделаю».

– А чего ж ты молчал-то? Только подгонял да дрался?

– Не хотел обнадёживать раньше времени, вдруг да не вышло бы!

– Это верно, – Нил некоторое время помолчал, а потом завозился на сене. – Слышь, Сучок, а нужник тут где? Я и не рассмотрел, когда заезжали.

– Как выйдешь, так за пристройку зайди и к забору, там увидишь, – просветил плотницкий старшина.

– Ага, – Шкрябка выбрался из сена и выскочил на двор.

Кондратий растянулся на лежанке в ожидании товарища. Вроде бы и обо всём поговорили, но вот хотелось ещё немного просто поболтать со старым другом. Ни о чём. Или просто помолчать – когда ещё случай и настроение подходящее выдастся?

– Здорово, сосед! – вдруг раздался со двора приветственный рык Бурея. – Ты чего глаз не кажешь?

«Это как он меня на сеновале разглядел-то? Вот филин, вошь его заешь! Надо вылезать поздороваться…»

Сучок принялся выбираться наружу. События во дворе меж тем приняли неожиданный оборот. Сначала от нужника раздались изумленные матюги Нила, которые перекрыл возмущённый рёв уже обозного старшины: